Отец не спеша доел суп, и отставил тарелку от себя. Расстегнул ворот рубашки и потер шею.
— Устал я… Отпустишь?
Мне так и хотелось отпустить шутку, что отец до старости лет отпрашивается у матери. Хотя и не стар он, крепкий и активный. Всего то шестой десяток разменял. Мама на 15 лет младше отца. Тихая, спокойная, улыбчивая. Ругаться не умеет и не любит. Ни разу не слышал, чтоб она отцу запретила что-нибудь. Вот и сейчас, хотелось поддеть родителей этим. Но слова застряли внутри.
Мать выпрямилась, полотенце в руках задрожало. Губы беззвучно что-то прошептали.
Отец повторил.
— Устал. Сил нет.
Твердым но тихим был ответ.
— Утром.
Молчание длилось недолго. Затем матушка засуетилась. Отправила меня к тетушке за стаканом вишни, сама суетливо занялась тестом. А он по прежнему сидел за столом и вглядывался на ее руки.
Сам удивляясь своей спешки, я помчался через два квартала. По дороге позвонил брату и рассказал про странный диалог. Тот отмахнулся — своих проблем много, а родичи наши всегда были в своем мирке.
Придя домой, застал родителей на кухне. В маминых глазах стояли слезы, в папиных — грусть и боль.
Я почему то был уверен, без меня они не произнесли не слова.
Быстро помыв руки, я присоединился к маме и помог чистить вишни.
Обычно в семье если лепили пельмени-вареники, то сразу большую партию. В этот раз получилось буквально десяток.
— Ой, сметану надо!
Мама помчалась переодеваться, но я ее остановил. Совсем забыл вытащить, а ведь по пути купил.
— Да угомонись ты, взбалмошная! — глухо произнес отец.
Я почувствовал себя лишним, и ушел к себе в комнату. (sexytales) Врубил комп, и какую-то игру. Через час выглянул на кухню, воды попить.
Мама сидела у него на коленях. Казалось, они смотрят один и тот же фильм, только прикрыв глаза. Одинаковые эмоции, мимика. И спокойствие. Они всегда понимали друг друга без слов.
А на столе остывала тарелка вареников. Сметана была не распечатана.
После полуночи они легли спать. Но мама не спала, я и под утро видел. Сидела рядом с ним и, кажется, гладила его руку. В темноте не видно было.
Потом я уснул. Проснулся от шума. В квартире были чужие люди, и тетя Тоня, которая прижав меня к себе прошептала
— Твой отец умер. Сердце!
Отстранив ее от себя, я пошел на кухню. Возле окна стояла мама, не было слез, или суеты. Я подошел и обнял ее за плечи.
Она прошептала:
— Спасибо…
И улыбнулась. Тихонько так.
Потом была суета, брат отводил глаза и извинялся, что не выслушал. Не помню, все вроде как в тумане.
Тарелка так и стояла в центре стола. Уже после похорон кто-то помыл ее и убрал.
А я все думаю, это как любить надо было, чтоб отпустить. Вот так. Спокойно и навсегда.
Я тебе только и рассказываю, потому что знай, мне других отношений не надо. Я буду с тобой до конца, любимая. И отпустить сумею..