Меня насиловали трижды…
и первым сделал это Миша
на Новый год у Сани дома…
вторым
был Саня… третьим — Рома, —
мы девяносто первый год
встречали вместе… ну, и вот
как это всё произошло:
мы торт купили и вино,
и было нас сначала трое…
но появился Миша вскоре,
и стали пить мы вчетвером…
ах, разве думал я о том,
что ночью той произойдёт?
Не думал я… «Андрей не пьёт», —
смеялся Миша, подливая
вино в бокал мой, — и, не зная
о его замысле, я пил,
не пропуская… глуп я был!
Пацан, неопытный совсем…
ах, мама-мамочка, зачем
я пил с друзьями ночью той?
Ведь я же был не голубой,
и не мечтал я и не думал,
что вместо девочки я буду
на Новый год, и в зад меня
будут натягивать друзья…
Нет, я, конечно, знал, что парни
такие есть… но чтобы Саня?!
но чтобы Рома?! чтобы Миша?!
Ни разу я про них не слышал…
Да, я не думал о таком, —
я был обычным пацаном,
и, как любой растущий парень,
я в кулаке писюн свой парил —
дрочил я, думая о бабах:
в своих фантазиях я лапал
то одноклассницу Анжелу,
то продавщицу тётю Стеллу
из магазина «Промтовары»,
то трахал мысленно Тамару —
студентку, Санину сестру…
я представлял себе пизду,
и о парнях я не мечтал —
я баб в фантазиях ебал, —
вполне обычным парнем был…
А Миша мальчиков любил,
как я узнаю уже позже,
и — он мальчишек мужеложил, —
имея склонность эту, он
ни одному юнцу пистон
пробил в 121-ой школе…
причем, мальчишек не неволил —
они давали ему сами,
и — он ебался с пацанами
по-настоящему… короче,
был педерастом Миша; впрочем,
ему уж было лет семнадцать,
и с Саней… с Саней он ебался
почти полгода — Саню он
в очко натягивал, причем,
ни во дворе, ни в школе нашей
никто не знал — не подумал даже,
что Саня Мише подставлял…
и я, естественно, не знал,
что Миша Саню педерастит…
а Рома с Саней в одном классе
учился вместе — были старше
они на год меня, но с Сашей
я с детства самого дружил —
в соседнем доме Саня жил…
Такой вот был тогда расклад,
когда меня впервые в зад
они — все трое! — отымели
под завывание метели
у Сани на диване дома…
все трое: Миша, Саня, Рома…
Итак, мы Новый год встречали.
Куранты били… мы кричали
«Ура!» — бокалами звеня,
за новый год мы пили… я,
хотя и самым младшим был,
но — как мужчина! — лихо пил
вино со всеми наравне, —
хотелось быть взрослее мне,
и — от друзей не отставая,
я пил, еще не понимая,
что Миша хочет ночью этой
меня оттрахать… Сигареты
дымили… музыка гремела…
смеялся Миша, то и дело
мне подливая… и хотя
я далеко был не дитя —
мне шел четырнадцатый год,
но я был младше всех… и вот,
как говорится, был я вскоре
в дымину пьяный — и, невольно
едва не опрокинув стол,
со стула рухнул я на пол,
чем пацанов развеселил…
и хотя пьян я в жопу был,
но всё же помню, как меня
в другую комнату друзья
втроём тащили — на диван,
чтобы проспаться смог я там, —
вполне разумное решенье…
Но Миша жаждал наслажденья,
и — отрубившись, я не слышал,
как, надо мной склонившись, Миша
сказал, смеясь: «Какая попа!» —
и тут же ласково похлопал
меня по булочкам, — я спал…
Потом мне Саня рассказал,
как Миша, попу мне лаская,
взглянул на Рому: «Ох, какая
тугая попка у Андрея…
Что, пацаны? Может, проверим,
целяк Андрюха или нет?»
Пьяны все были — и в ответ
заулыбался Рома, глядя,
как Миша, попу мою гладя,
другой рукой через штаны
сжимает хуй свой… «Пацаны,
у меня встал уже долбак
на эту попочку… вы — как?
Что, Ромыч? Не слабо в очко
Андрюху трахнуть?» И торчком
у Ромы тут же член поднялся…
«Давайте… — пьяно рассмеялся
в ответ Роман, на Саню глядя. —
Тыкак, Санёк?» — и не бравада
была в словах у Ромки, нет!
Созрел Роман в один момент
для развлечения такого…
А Саня — что? Ему не ново
всё это было — Мише он
уж подставлял не раз пистон,
и — Миша в зад его пистонил
неоднократно… а вот в роли
активной он, Санёк, еще
ни с кем не пробовал!»А чё? —
ответил другу тут же Саня. —
Давайте, бля, по разу вставим
Андрюхе в жопу: без проблем!»
Ах, мама-мамочка, зачем
я пил с друзьями ночью той?..
Склонился Миша надо мной
и, расстегнув мои штаны,
стянул с меня их: «Пацаны,
давайте… раздевайтесь, бля!» —
и, догола раздев меня,
разделся Миша тут же сам…
И вот — представьте: я, пацан,
на животе лежу… Санёк
развёл мне булки, но глубок
мой пьяный сон, и я не чую,
как, облегчая путь для хуя,
в очко мне Миша вазелин
втирает пальцем… рядом с ним,
от возбуждения сопя,
стоит Роман, — не слышу я,
как Саня Ромке говорит:
«Пусть Миха первым отдуплит
Андрюху в зад — по старшинству!
Я после Михи натяну
его в очко… а ты — за мной…»
«Ага, — кивает головой
Роман в ответ. — Давайте так…»
И — напряженный свой долбак
непроизвольно он сжимает…
«Бля, целячок — дыра тугая…» —
бормочет Миша возбуждённо…
«А когда в жопу — это больно?» —
на Мишин хуй, торчащий колом,
не отрываясь, смотрит Рома.
«Потом попробуешь», — в ответ
смеется Миша, но секрет —
что в курсе Саня — он Роману
не выдаёт, и — Рома пьяно
за Мишей вслед смеется тоже,
и — меня взглядом мужеложа,
нетерпеливо он сопит…
«Готово!» — Миша говорит,
мне ноги шире раздвигая,
и — Саня Мише помогая,
разводит в стороны мои
тугие булочки: «Смотри,
как Миха целочку порвёт
сейчас Андрюхе…» И вперёд,
сжимая хуй, торчащий колом,
шагнул Роман, горящим взором
скользя по Мишиному хую…
и — Миша, зад мой атакуя,
пронзил очко, аки штыком,
прервав беспамятный мой сон…
Конечно, все мы перебрали…
и я, уснувший на диване,
не сразу разобраться смог,
в чем дело, — стало между ног
вдруг больно… боль была такая,
что, еще глаз не открывая,
я застонал протяжно: «О-о-ох…»
Входило что-то между ног, —
я, застонав, глаза открыл…
и в тот же миг я ощутил,
как сверху кто-то навалился…
я в страхе дёрнулся — вдавился
еще сильнее этот «кто-то»,
и — я услышал жаркий шепот:
«Лежи, не дёргайся… ой, бля!
как туго входит… классно!» Я,
крича, задёргался: «Пусти!»
«Лежи, Андрюха, не пизди…» —
горячий шепот я услышал…
и только тут я понял: Миша
мне больно делает — в очко
он хуй вгоняет… и, ничком
под ним, сопящим в ухо, лёжа,
я вновь задёргался… о боже,
как это больно было, блин!
Огромный хуй в меня входил,
всё глубже, глубже проникая…
«Пусти! пусти меня!… — Тупая
боль раздирала изнутри…
я вырывался… — Отпусти!»
Но Миша рот ладонью мне
зажал, и — на моей спине,
сопя на ухо сладострастно,
задёргался волнообразно:
задвигав в жопе моей хуем,
он стал ебать меня, кайфуя,
и… содрогаясь от толчков,
смирился я, — моё очко
огнём горело… я лежал,
кусая губы, — Миша драл
меня, и всё внутри пылало…
на кухне музыка играла…
Санёк и Рома, стоя рядом,
дрочили яростно, — их взгляды
устремлены были на нас…
вдруг Миша вздрогнул, и экстаз
его пронзил — он застонал,
кончая в жопу мне, — спускал
он, содрогаясь от оргазма…
потом — хуй выдернул, и сразу
я облегченье ощутил…
но тут же хуй в меня вонзиил
друг Саня, сверху навалившись, —
я было дёрнулся, но Миша
меня за ноги удержал…
друг Саня плечи мои сжал,
и — хуй его, вонзившись колом,
в очке задёргался… и снова
процесс пошел: в очко меня
теперь Санёк ебал, но я
из-под него уже нервался —
хуй был поменьше, и ебался
не так он яростно, как Миша…
«Давай быстрее!» — я услышал
нетерпеливый голос Ромы…
Санёк пыхтел мне в ухо, словно
старинный паровоз… и вот,
вжав в мои булочки живот,
Санёк задёргался, спуская…
он кончил… хуй не вынимая,
он замер, тяжело дыша, —
разъединяться не спеша,
он кайфовал… уже не больно
всё это было — и невольно
я ощутил, что это мне
приятно, — я на животе
лежал под Саней, разведя
врозь свои ноги… у меня
вдруг напрягаться начал член…
Ах, мама-мамочка, зачем
я Новый год решил встречать
с парнями этими? Как знать,
какой была бы жизнь моя,
если б в ту ночь они меня
не изнасиловали в жопу…
«Давай, Роман!» — Санёк похлопал
меня по голым моим булкам,
и — тут же в зад мой, как во втулку,
Роман свой хуй, подобно поршню,
вогнал с размаха!… Мужеложа
меня, лежащего покорно,
вгонял свой хуй толчками Рома,
дыханием жарким обдавая
затылок мой, и — помогая
ему невольно, стал я сам
вверх задом двигать, — я, пацан,
сквозь боль анального сношенья
вдруг ощутил… не наслажденье,
но — удовольствие! И больно
мне ещё было, и — прикольно
всё это было вместе с тем…
ах, мама-мамочка, зачем
почувствал приятность я…
не в ту ли ночь вся жизнь моя
переменилась? Или, может,
я был в душе предрасположен
к такой любви? Ответа нет…
Что ведал я в тринадцать лет?
Что понимал я? Что я знал?..
Вдруг Рома хуй в меня вогнал
из всей силы… и — ногами
задёргал судорожно, — Саня
воскликнул весело: «Ой, бля!
Как Ромка тащится!» — и я
почувствовал, как хуй Романа
в очке задёргался… ах, мама!
я не на шутку возбудился,
когда в конвульсиях забился
в очке моём горячий член…
ах, мама-мамочка, зачем
я Новый год встречал не дома?
Кончая, содрогался Рома,
и Миша с Саней, рядом стоя,
на нас смотрели: «Ох, и впорем
сейчас мы Ромке!» — я услышал,
как произнёс со смехом Миша,
и Саня тут же отозвался:
«Он тоже целка — не ебался
еще, как девочка, ни с кем…»
Они заржали: между тем,
поднялся Рома, кончив в жопу,
а я лежал, готовый, чтобы
меня в очко ещё ебали…
«Иди подмойся», — сказал Саня,
и я, смутившись, в тот же миг
вскочил с дивана и — прыг-прыг —
умчался в ванную… очко
подмыл я быстренько, — торчком
хуй у меня стоял, но я
дрочить не стал его — меня
тянуло в комнату… и вот
из ванной вышел я, живот
прикрыв стеснительно рукой:
я был еще не голубой
и пацанов еще стеснялся, —
прикрыв ладонью хуй и яйца,
хотел я в комнату войти,
чтоб там надеть свои трусы,
и — не войдя, в дверях я замер:
на моём месте — на диване —
стонал Роман, под Мишей лёжа, —
Романа Миша мужеложил,
над ним, лежащим, нависая…
а рядом, в кресле сидя, Саня,
на это глядя, свой долбак
вгонял неистово в кулак…
и — член мой… воле вопреки…
стал вновь стремительно расти,
звенящим зудом наполняясь, —
как жерло пушки поднимаясь,
затвердевал он, каменел…
я возбуждённо засопел…
и — тут заметили меня, —
Санёк вскочил: «Андрюха, бля!
Чего ты жмёшься? Не стесняйся —
входи, Андрюха! Расслабляйся,
и — мы продолжим праздник наш!»
«Продолжим, если ты мне дашь!» —
в ответ я нагло улыбнулся…
на Мишу Саня оглянулся,
и Миша, в жопу продолжая
Романа драть, «Не возражаю», —
ответил, улыбнувшись мне…
Всё это было — как во сне:
Санёк на спину тут же лёг,
расставив ноги, — между ног
уже был смазан входик нежный…
он был готов! — и я поспешно,
вниз опустившись, на колени
стал перед Саней, — ни сомнений,
ни страха не было в груди! —
я член рукой направил… и —
вскользнул он в Санино очечко,
и сразу… сразу — словно в печке
мой твёрдыйчленик очутился…
я надавил — и он вонзился
по яйца в Санино очко, —
я от восторга замер… о!
это был кайф… ещё какой!
И хоть я был не голубой
и о таком я не мечтал,
но — Саня сам мне в жопу дал,
и — я задвигал жопой тут же, —
мне объяснять было не нужно,
что делать дальше… на диване
драл Миша Рому, а я Сане
вставлял по яйца на паласе, —
в очко я Саню педерастил,
рот приоткрыв от наслажденья,
и было слышно лишь сопенье
моё да Мишино, да стоны,
что издавал под Мишей Рома…
… Вот так всё было в первый раз:
и боль была, и был экстаз, —
мы девяносто первый год
не хило встретили… и вот,
теперь об этом вспоминая,
я до сих пор ответ не знаю,
всему ли стал причиной Миша…
а может, было это свыше
мне предначертано судьбой, —
я — голубой.