Пролог.
Первый раз я увидел её сидя во дворе на лавочке. Дело было вечером, делать было нечего… И вдруг в поле зрения попал огненный шар этакий «горящий нимб». Он как бы вился за силуэтом, шагающим по тропинке. Это шло к нашему подъезду, солнце светило у него из-за спины и детали трудно было разобрать. Когда объект подошёл ближе, я, наконец, его разглядел. Это оказалось девушкой, лет шестнадцати как я определил. Тонюсенькой и нескладной. Что выделяло её из толпы так это огненно рыжие почти оранжевые волосы, свободно ниспадающие на плечи, огромные веснушки на белой коже и широко раскрытые изумрудно-зелёные глаза. Можно сказать, природа не поскупилась на цвета. Всё было яркое с эпитетом: очень! И даже больше. Она, бросив на меня мимолётный взгляд, прошла мимо.
1.
Второй раз я увидел её в институте. Она шла на пару в соседнюю аудиторию. Надо сказать, что смотрелась она «белой вороной» в толпе сокурсников. Мало того, что выглядела молоденькой девочкой случайно попавшей в группу студентов, но еще и эта худоба, от которой на языке крутился вопрос:
— Тебя из какого концлагеря освободили дитя?
На этот раз она была в джинсах и блузке. Объём штанин в бедрах ели-ели превышала ширину моей ладони, а под блузкой можно было рассмотреть лифчик, который вряд ли ей был так необходим. Потому что размер груди явно не превышал первого размер, а скорее, ещё и меньше. И над всем этим красовались огненные волосы и большие в пол-лица, зеленевшие над веснушками глаза. Я знал некоторых ребят из этой группы. Второй курс, а, значит, ей никак не меньше девятнадцати лет! А вот выглядела она просто подростком.
Поздоровавшись с одним из знакомых, я кивнул в её сторону и спросил:
— А это кто?
— Рыжая? Да она перевелась, откуда-то к нам на курс. Зовут Оленька…
Это имя прозвучало так неестественно в заполненном галдящими студентами коридоре, что я не произвольно улыбнулся. Имя Рыжая ей больше шло.
— И как она? — поинтересовался я.
— Да узник «освенцима», что с неё взять? — и весело загоготал, — хотя, конечно, ради интереса её можно было бы и охмурить. Говорят, такие худосочные бабёнки очень темпераментны в постели…
Я улыбнулся «шутке» хотя и не разделял его мнение. Чем-то она меня заинтриговала. Нет не видом. Если честно, то выглядела она клоуном, забывшим надеть свой костюм, но вот её взгляд больших как в японских анимешках глазах, пойманный мной «пробрал до печёнок».
Я, несмотря на своё вольготное житьё, постоянной девушки не имел. Ну, иногда встречался на вечерок то с одной, то с другой, но на этом всё обычно и заканчивалось. Живя почти один в трёхкомнатной квартире, родители были геологами, и круглый год разъезжали по командировкам, я ценил независимость. Даже домработницу, появлявшуюся у меня один раз в неделю, не допускал в свою комнату одну. Готовил сам, сам же вёл хозяйство и нисколько не жалел о своём положении. Да и встречаться с дамами я предпочитал на стороне, после того как еле вытурил из дома одну из претенденток на миссис Орлова. Это моя фамилия, а зовут Сергеем.
Рыжая словно почувствовала, что разговор идет про неё, дерзко ожгла меня зелёным взглядом и, демонстрируя независимость, прошла в аудиторию. Тут раздался звонок, и мы разбежались каждый на свою пару.
2.
Институт, несмотря на свои размеры и большое количество корпусов всё же маленькая деревня, где все со всеми постоянно встречаются и расстаются. Так, и мы с Рыжей-Оленькой всё время сталкивались если не лбами, то взглядами. Одни и те же предметы, одни преподаватели и даже одна кафедра хоть и разные специальности. Через пару недель мы уже улыбались друг, другу встречаясь взглядами, хотя и ни разу не разговаривали.
Первая «очная» встреча с общением у нас произошла в общежитие, куда и она и я пришли на день рождения к одной из сокурсниц.
Все уже сидели за столом, когда ввалился я, громко ругая толпы народа и пробки.Именинница не без оснований тут же повисла у меня на шее, даруя далеко не братский поцелуй в губы. Мне показалось, что глаза Рыжей зло блеснули, а возможно, и нет… Может, так лег свет. Ответив на поцелуй, я тихонько прошептал ей на ушко:
— Подарок тебе сделаю вечером. На всю ночь я в твоём распоряжении…
— Ух ты! — взвизгнула она и прижалась ко мне, так что чуть не задушила, — давай к столу…
Вечер катился своим чередом, но она ни на шаг не отпускала меня от себя. Потом начались танцы. Протанцевав несколько, я попросил у Татьяны (именинницы) тайм-аут и вышел проветриться в коридор. Подумав, пошёл на балкон. Там я увидел Рыжую, которая бездумно стояла у перил, уставившись вдаль.
— Привет, — сказал я, — что скучаешь?
— Да так, — нехотя ответила она не глядя на меня.
Достав из кармана пачку сигарет, протягиваю её:
— Будешь?
Она, посмотрев на меня как на идиота:
— Нет, конечно! Я не курю и тебе не советую.
— А я и не курю, так изредка балуюсь, когда выпью, — оправдываюсь я, чувствуя, как упал мой рейтинг в её глазах.
— И баловаться не советую, — чуть смягчившись, изрекает она и, взяв у меня из рук пачку, выбрасывает её вниз.
— Ого! Ты… Скора на расправу? — сокрушаюсь я, но больше ничем не проявляю своего «восторга».
— Таня твоя девушка? — невпопад спрашивает Рыжая, глядя в сторону.
— Нет, конечно… Ну, мы с ней иногда встречаемся… А так… просто друзья.
— Ты ведь с ней спишь или мне показалось?
— Ну, мало ли что тебе показалось и где я ночую! — не выдерживая, закипаю я. Могу и с тобой переспать прямо здесь и сейчас… Но это ведь это не сделает, в данном случае, тебя моей девушкой?
— Ну, наверное… — тянет она, — И ты со многими вот так просто «дружишь»?
— А почему бы нет…
От этого допроса мне ужасно захотелось курить, но, увы… Сигареты улетели вниз…
— Пойдём лучше потанцуем, — предложил я.
— … — она вздохнула, — ну пойдём…
* * *
Мы медленно кружили с Рыжей в танце, Я прижимал её к своей груди, не особенно заботясь о том, что бы никто этого ни видел. Мои подружки привыкли, что я очень независим и при попытке предъявить какие-либо права на меня или претензии просто могу развернуться и, не сказав до свидания уйти «по-английски». Мы медленно перетаптывались по полу, причем мне казалось, что я выгляжу «медведем» на её фоне. Такая она была пластичная. Я ощущал под своими руками её тонкое нескладное тело, и когда моя рука скользнула и успокоилась на её ягодицах, она вдруг отстранилась и, сверкнув двумя «зелёными бесенятами» в глазах, произнесла:
— А как ты смотришь, если мы станцуем вальс?
— Да я не умею, — пришлось сознаться мне.
— Я поведу, — успокоила она.
Танцевала она хорошо, аккуратно ведя и направляя меня в танце. Даже моя неуклюжесть не портила рисунок. Я, увлеченный движением, даже не обратил внимания на то, что музыка прекратилась, и когда нам захлопали, несколько удивился.
— Спасибо, — кивнула она мне и отошла в сторону.
Тут же ко мне подскочила Татьяна и, приобняв, зашептала:
— Ты так хорошо вальсируешь! Почему же мы с тобой раньше не танцевали?
— Да это не я. Всё дело в Рыжей… — проговорил я, пытаясь её увидеть. Но она словно растворилась в кучке гостей. И тогда я спросил:
— Танюша. У тебя сигареты есть?
— Конечно. А где твои?
— Да уронил с балкона, — почему-то соврал я, — пойдём, покурим?
— Пошли, а то жарко здесь — согласилась она, и мы вышли из комнаты.
3.
Мы, разгорячённые, стояли на балконе. Сигареты были забыты и дотлевали маленькими огоньками в банке. Я прижимал к себе Таню. Мои руки ласково гладили её спину, временами оглаживая и попку. Увлекательное занятие, но почему-то после Оленьки Таня казалась неуклюжей, и какой-то большой… Хотя хорошего человека должно быть всегда много! По крайней мере, я так считал до последнего времени…
Мы целовались. Исступленно и сильно как в последний … раз. Её юркий язычоккак бабочка порхал, а мой как тяжеловесный крейсер ловил его. Танины шаловливые ручки в нетерпении уже терзали мою ширинку пытаясь её расстегнуть. А я в ответ обеими руками ухватил пухлые ягодицы, сжимая сквозь тонкий подол коротенькой юбочки. И когда у неё получилось расстегнуть брюки, а мой член оказался в нетерпеливых руках, то и я не остался в долгу. Приподнял подол и занялся делом, лаская и гладя чуть напряженное, но податливое тело, а, точнее, пухлые полушария ягодиц, спрятанные под тоненькими нейлоновыми стрингами. Которые не столько закрывают тело, сколько при взгляде на них окрыляют воображение, выделяя и подчеркивая все прикрываемые ими места.
Ну а мне не надо было даже видеть их! Я на ощупь определил, что на ней надето, и деловито оттянув в сторону треугольный лоскуток, погрузился пальцами в мокрую горячность промежности. Она вздрогнула и тотчас сильнее впилась в мои губы, подавляя стон блаженства, а её нежные пальчики быстрее заскользили по члену, прижимаясь ладонью к головке. Я почувствовал, как твердеют её соски, сквозь ткань, впиваясь острыми кончиками в мою грудь.
Оторвавшись от мягких губ, я шепнул:
— Мы сможем сейчас найти где-нибудь место?
— … — яростный кивок головой, — у Аньки в комнате никого нет. Пошли я у неё ключ возьму…
Приведя себя в минимальный порядок, мы как нам казалось степенно пошли добывать ключ от комнаты «счастья». Но как пояснил, потом народ ломанулись как две пришпоренные лошади — галопом! Я остался в коридоре, а Танюша зашла в комнату. Появилась она, через пару минут весело позвякивая ключиками. Спустившись на один этаж, мы зашли в комнату, отгородившись от мира дверь. Замок ещё только щёлкнул, а я уже обнимал её, прижимая спиной к своей груди. Она замерла, а я деловито расстёгивал блузку, попутно поглаживая её груди и животик. Подцепив снизу лифчик, неспешно приподнял его, выпуская на свободу объёмные груди. Она любила, когда ей гладили и массировали их. Да и я был не против поиграться ими, мне всегда нравилось подобное занятие.
Ладонями я сдавил податливую плоть, так что она застонала, откидываясь и сильнее прижимаясь ко мне. Не удержавшись на месте, мы сделали несколько шагов назад, и я привалился к стенке, не выпуская из рук милых «игрушек».
— Ещё… — прорычала она, стараясь более плотно прижаться ко мне.
Нащупав соски, я ухватил их пальцами, сжал, стал, оттягивая вперед и медленно покручивать их в стороны.
— Да-а-а… — и громкий вздох блаженства прокатились по комнате.
Её рука пошла вниз и стала тереть через ткань брюк мой вздыбившийся член.
— Ох… — теперь уже выдавил я.
— Как мне хорошо… — ёрзая спиной по моему телу, шептала она.
Я промолчал, продолжая священнодействие с её формами. Наконец, решив, что одежда мне мешает, я сдернул вниз блузку, а потом и лифчик. Медленно сдавливая и покручивая кистями, я гладил перекатывающиеся в руках белоснежные полушария. Потом кончиками пальцев прикоснулся к соскам, утапливая эрегированные конусы внутрь. Проделав это несколько раз, и добившись вздоха одобрения, продолжил ласки. Наклонился, вперед целуя её ушко, плавно перейдя на щеку и шею. Одновременно моя рука, скользнув по напряжённому животику, прямо через юбку прижалась к её промежности. Новый вздох. Попытка покрутить и податься вперед бедрами, чтобы сильнее ощутить горячее прикосновение моей руки.
— Ну? — она дрожала от моих ласк.
И моя рука по-хозяйски залезла под пояс юбки в трусики и опять окунулась в горячую податливую влажность её лона. Спина, прижатая к моей груди, выгнулась дугой вперёд.
— Ах! Как это… — со стонами ворковала она.
Своей мягкой попкой она продолжала тереться о мои штаны, заставляя их всё более оттопыриваться. Я развернул её лицом к себе и наши губы встретились, казалось, для того, чтобы более не расставаться. Мы буквально «пили» друг друга, наслаждаясь прикосновениями иобъятиями. Её пальчики рванули подол рубашки, заставляя её расстегнуться. Сдернув её с моих плеч, она терлась своими перлами о мою грудь.
Отстранившись чуть назад, Таня провела ладонью снизу вверх по животу, чтобы вцепиться в мой сосок. Терзая его, она наклонилась, и её горячие губы приняли «эстафету». Я почувствовал, как влажный язычок затрепетал во рту, вылизывая его. Это было что-то! Я ощущал как, он твердеет и «загорается» огнём. Нет, мне ласкали соски, но вот так ртом и языком никогда.
— Кому это не понравится? — подумал я, поглаживая её по голове разрушая всю праздничную прическу.
Оторвавшись на секунду от своего занятия, Таня спросила:
— Ну и как?
— Прелесть ты моя… — только и смог простонать я.
Короткий смешок и она опять вцепилась губами в сосок, только не правый, а левый. А правый подвергся «нападению» со стороны её рук!
— Ты нечто! — шептал я, — да я тебе хоть сейчас отдамся… — пытаясь шутить, млел от происходящего.
— Ты мне? — поддержала она шутку.
— Да! Милая… — прижал я её к себе.
— Тогда снимай эти чёртовы брюки! — приказала она, становясь передо мной на колени и помогая расстегнуть ширинку.
Через мгновение они упали на пол, а следом и трусы. Заурчав как кот при виде сметаны, она ухватила мой вздыбившийся орган, тиская его как плюшевую игрушку.
— Поосторожнее… — испугался я её напора.
А она просто глянула на меня как на дурака, и ее язык нежно коснулся головки, проведя им по обнаженной плоти. Потом делая чмокающие движения, втянула язык в рот, как бы пробуя его вкус.
— Какая прелесть… Я так соскучилась по тебе, произнесла она, обращаясь напрямую к моему «товарищу».
Тот, конечно, промолчал, у него были дела поважнее разговоров. Он готовился к «бою», в котором обычно побеждают оба участника, хотя ещё больше напрягся и покачнулся, показывая, что оценил её слова. А я смолчал, так как был весь во власти ощущений.
Шаловливые ручки обхватили мою мошонку, перекатывая набухшие яички, а открытый рот, медленно поглощал фаллос. Губы, сложенные колечком, прижимались к плоти члена. Она почти всасывала его в себя. Головка, скользнула по языку и медленно скользя, погружалась всё глубже. Остановка и началось обратное движение. Вперед-назад, вперед-назад… Всё быстрее и быстрее двигался я у неё в ротике. Обхватив пальцами, ствол она контролировала глубину и варьировала направление входа. Вот резкий поворот головы, и головка, скользнув между зубами, уперлась в щёку, растягивая её. Вот она опять скользит по язычку. А вот и вздувается другая щека. В нетерпение получить всё и сразу я нежно беру её за голову и, придерживая, подаюсь, вперёд стремясь проникнуть до самого горла. Но нет! Хитрая «бестия» не зря обхватила ствол рукой… Она не давала мне воли, и я вынужден был подчиняться её правилам.
Наконец, она вытащила его изо рта и, расцеловав, приподнялась, подставляя груди. Одной рукой обхватила себя под грудями, приподнимая их, а вторая когда мой орган утонул в расщелине между ними, сдавила их, прижимая, друг к другу. Слюна смочила кожу, и я энергично задвигался в импровизированном «гнёздышке». К сожалению, стандартный размер моего друга не позволял пройти насквозь это «препятствие» но временами он всё же выглядывал наружу, чтобы быть «атакованным» язычком и губами.
Сколько мы баловались этой игрой, не знаю. Но вот руки ослабли, и мой член вылез наружу, гордо покачивая головкой. Она опять наклонилась и, целуя раскрасневшуюся головку, невнятно произнесла:
— Ты мой! Только мой!
— Мечтать невредно… — подумал я про себя и, наклонившись, помог ей подняться с колен и потянул к койке.
4.
Она не сопротивлялась. И когда я уложил её на спину, приподняла ноги, помогая мне снять трусики. И я, не теряя времени, задрал её ноги к голове и нагнулся, не прикасаясь к истекающему соками разгорячённому лону. Сделал глубокий вздох, ощущая вкус порока … и