Пришли жёны, начался крик, и попытки увести пьяных мужей домой.
— Вот так всегда, после каждой пьянки, — сказал он, не убирая руки с её живота.
— Лёша, мне здесь не нравиться, я, пожалуй, пойду.
— Нет, не уходи. А лучше иди, подождешь меня 5 минут.
Она встала, попрощалась с изрядно выпившими друзьями и ушла. Через 5 минут заскрипела калитка, он еле-еле шёл и что-то бубнил. Молнией мелькнула мысль «Боже, как он напился!» Потом, когда друзья уже не могли их видеть, его речь и движения вдруг стали абсолютно трезвыми. Он обнял девушку и подвёл к своим воротам.
— Иди первая!
— Лёша, как ты быстро протрезвел…
— Ты не та девушка, с которой можно быть пьяным, это чревато, ответил он с нежной улыбкой.
Они зашли тихо, стараясь не шуметь и не разбудить кого-нибудь из его родственников, подошли к машине. Он отключил сигнализацию, в ответ машина два раза громко и возмущённо пикнула и моргнула фарами, как бы обижаясь на то, что её так поздно потревожили.
— Сплошное палево! Полезай на пассажирское сиденье.
Она так и сделала, хотя забитый каким-то хламом салон семёрки для этого не предназначен, в итоге в ногах у неё оказались резиновые коврики.
— Ой, сколько мусора, а я и забыл. Аккуратней, ногой на сигнал не нажми! Я сейчас всё уберу, извини. Ну, вот и всё, иди ко мне.
— Я сегодня хочу серьёзно, не просто поцелуи, я хочу всего тебя, понимаешь?
Он промолчал и полез в бордачок, она подумала, что за презервативами, но он достал небольшой кожаный футляр.
— Ты хочешь вставить магнитолу?
— Пытаюсь…
— Зачем?
— Да будет свет!
Загорелся дисплей. Легкое нажатие кнопки. «На счастье, на счастье мне мама ладанку надела на тело, Крещатик, Крещатик, я по тебе иду на дело…»
Знакомая мелодия послышалась из магнитолы. «О Боже, у меня дома такая же кассета, как я её теперь слушать буду?!» — подумала она, чувствуя, как на глазах наворачиваются пока ещё беспричинные слёзы. В это время он откинул кресла, лёг и положил её сверху, начал раздевать, целовать губы, лицо, шею, руки, грудь. Она стала снимать с него шорты и зацепилась за, оказывается, уже давно вставший член. Получилось очень смешно.
— Ты что, решила мне конец сломать?
— Я могу его вообще не трогать.
— Нет, ну почему же, просто обойдись с ним поласковей…
Она поняла и сделала всё, как он хотел. Она чувствовала его руки у себя на голове, чувствовала, как он гладит её волосы, заправляет их за уши. Господи, как же она его любит!! Она готова всё отдать за то, чтобы это мгновенье длилось вечно.
— Иди сюда, я же не эгоист.
С этими словами он поднял её голову, прошелся языком по шее к плечу, а потом к груди. Он стал ласкать её грудь, нежно прикусывая соски, от чего по её телу прокатилась горячая волна любви и желания. Никто, ни до, ни после не смог так ласкаь её, доставлять ей такое дикое удовольствие… «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой. « Как же это верно! Она сейчас умерла бы за него.
— Лёша, я хочу большего!
— Чего?
— Всего?
— Чего всего?
— Всего тебя!
— Тебе это не нужно.
— Надо!
— Я тебя не понимаю. Я бы, на твоём месте, уже давно послал бы меня на хрен. Ты же понимаешь, что завтра ничего не будет. У меня нет никаких чувств.
— Это будет завтра, а я живу сегодняшним днём. Сегодня ты мой, и я тебя никому не отдам. Знаешь, как говорят… «Или башка вдребезги, или стена по полам.» Вот ты меня не понял, значит не такая уж я стандартная. А на счёт чувств, это ты зря, если бы их не было, я бы сейчас здесь не лежала, потому что это не просто твоё «хочу». Разве я не права?
— Может и права, мне трудно ответить на этот вопрос. Но завтра я уеду в Москву, буду там ебаться с другой девкой, которой ты не знаешь, послезавтра с третьей. Сегодня видела меняс Викой. Как ты можешь это терпеть?
— Терплю, значит могу
— И долго ты так будешь терпеть?
— Долго, всю жизнь.
— Глупая, я тебе совсем не нужен. Я же такая сволочь, ты обо мне ничего не знаешь. Здесь обо мне вообще никто ничего не знает. Вот чувствуешь, (он взял её руку и приложил к своей спине) у меня три дырки в спине, один раз мне вообще чуть почку руками не выдрали, а если бы вот эта пуля на сантиметр левее прошла, я бы сейчас в инвалидной коляске катался. Помимо этого у меня две дырки в голове. Тебе это всё надо? Меня же могут убить в любой момент.
— «Нам вчера прислали из УГРО дурную весть…»
— Кстати, это моя любимая песня. Ну, и что ты тогда будешь делать?
— «И ударом в сердце окончит дни свои,
И в одной могилке будут спать они».
— Дурочка, зачем тебе себя губить? Не связывайся со мной… Вот, я на тебя смотрю, на все твои поступки — какой же ты ещё ребёнок, совсем маленькая. Это же детство!
— Да, наверное, ты прав. Но одно я для себя давно и навсегда решила… я хочу, чтобы первым моим мужчиной был именно ты.
— Я, такой страшный, длинный, такая тощая сволочь? У тебя, милой девочки, первым мужчиной, зачем? Почему именно я? Аргументируй.
— Просто я считаю, что это должен быть любимый человек.
— Кто любимый человек? Это я-то, ха-ха, не смеши меня. Ты не можешь меня любить.
— Почему?
— Потому что я не тот, потому что я не могу ответить взаимностью. Я не признаю любовь — она проявление слабости, а я никогда не проявляю слабостей.
— Пусть так, пусть ты моя слабость. Но я хочу, чтобы это был ты, а не Валерий Борисович или ещё кто-нибудь, я хочу именно тебя!
— Это детство! — отрезал он.
— Не знаю, мне кажется, детство было, когда парень говорил «да», а я — «нет», а теперь так странно… я согласна, а ты не хочешь…
— Чего не хочу?
— Опять двадцать пять. Меня не хочешь.
— Это ты зря, я, может быть, очень хочу, просто я себя контролирую…
Она только сейчас почувствовала, как напряжено всё его тело, только сейчас поняла, как он её хочет. Но он терпел. Зачем он это делал? Наверное, потому что не проявлял слабостей.
— Лёша, это глупые отмазки, хватит мучить и себя и меня!
— Ты так думаешь? Я же сказал, это детство.
— Не спи, оно кончилось.
— Где? Здесь? — и он ласково провёл рукой по её бедру, пошёлся пальцем, а затем и яязыком по разгоречёному клитору.
— Там-то, как раз, — нет. Ты же это знаешь, я имела в виду вообще.
— Милая, детство пройдёт, когда ты будешь кричать «нет», но на это никто не обратит внимание. Не все же так по-джентельменски относятся к девушкам. Кстати, ты, что не боишься щекотки?
— Боюсь, но только на пятках.
Он снял её босоножек и начал щекотать, как она ни старалась, через минуту она уже извивалась и тихо смеялась, потому что громко было нельзя. А его это всё больше заводило.
— Вот видишь, ещё одно проявление слабости. К тому же здесь не гигиенично заниматься сексом, и вообще это как надо девушку растянуть в такой позе?!!
— Ты меня всё равно не убедил.
— Что, неужели так хочешь?
— Угу.
— Ну, если очень хочется, то можно.
Он начал её бешено целовать. «Любит, любит, любит» — твердила она про себя. Как же с ним хорошо, как ни с кем другим. Всё его тело было напряжено, миг блаженства для него почти наступил… Ещё секунда… Она уже чувствовала боль… Но краем глаза она уловила какое-то движение за стеклом. Она повернула голову и увидела приведение. Это была женщина в белом махровом халате, с волосами и лицом того же цвета. То ли от неожиданности, то ли от количества выпитого, но она не сразу узнала его мать.
— Лёша, Лёшенька, милый, что же теперь будет? Она лежала на животе, голой спиной кверху, и не моглабыстро одеться. Её кофточка лежала далеко.
— Ёб ты! В отличие от неё, он сразу узнал мать. — Теперь будет жопа… Главное, чтобы она не разбудила соседей, тогда вообще пиздец.
Тем временем мать что-то бешено кричала, пытаясь открыть машину, при этом раскачивая её так, что бедная девушка боялась, как бы она не перевернулась. Лёша поставил машину изнутри на сигнализацию, мать продолжала дёргать дверь, машина неистово завыла, перебудив пол-улицы. Тогда, с воплями, что она сейчас позовёт соседей, Лёшина мама начала заглядывать в окна, пытаясь понять, с кем это её сын. И узнала, ни тонировка, ни сумерки не спасли девушку.
— Лёша, скажи этой… ,этой… штучке, чтобы ноги её здесь больше не было, чтобы она никогда не звонила, я всё равно не позову тебя к телефону. И вообще, пусть эта шлюха вообще к тебе не приближается!!
Он с трудом уговорил мать зайти в дом, где её и запер. Тем временем девушка, дрожа всем телом, оделась.
Они расстались у калитки, он поцеловал её через загородку. Она пошла домой, немного шатаясь, сил плакать не было. Время 6 утра, уже рассвело. Вот так иногда разбивается сердце в 16 лет.