Глава 1
И одну из них я больше жизни полюблю
А того, кто против из обреза застрелю
Станет мне женой, детишек будет мне рожать
И, конечно мужа еще больше уважать
Март заслуженно считается первым весенним месяцем, месяцем пробуждения, временем долгожданного возрождения того, что засыпало хмурой осенью. Много поэтов воспевали это прекрасное время, когда впервые за пол года сваливалась с неба гремучая оттепель, и ледовые дорожки превращались в бесконечные лужи. Оправившись от зимней стужи, мы с ужасом замечаем тысячу проблем и уйму нерешенных дел. Хотя первыми, что греха таить, обычно смекают коты и с дикими воплями трахают соседских кошек на обледенелом от вчерашней оттепели снегу.
Деревня просыпается. Комбайнер Григорий в 7 часов, умирая от похмелья, начинает отвинчивать гайки у всех комбайнов, дабы его Запорожец, может быть хотя бы на этот год, выехал на метр из гаража. Кипит стройка у председателя колхоза «Путь к Ленину» Вилена Ульяновича Знаменева. Строится пятый этаж у коттеджа для племянницы. Начинается Экшн.
Зимой обещали провести воду из коттеджа, но, видимо или техника подвела, или рабочим было в лом, по крайней мере Виля, как деревенские ласково называют своего председателя, остался одинок в пользовании водой. Но все равно деревня жила и ждала весны, чтобы начать посевную и хоть чем-то заняться.
Как и все горожане, Андрей рано проснулся и закурил заныканный вчера бычок ЛМ. Делать ничего не хотелось. На работу только завтра и Андрюха решил через часок просто сходить погулять, зайти к друзьям в гараж. Неистово грызя семечки, он размышлял о достоинствах своего нового мотоцикла «Ява». Семечек становилось все меньше, а мусора все больше, ну а грезы о скоростных качествах Явы плавно переходили в размышления о четвертой передаче. Наконец, последняя семечка перекочевала в желудок, и остановившись на мысли о коленвале, он лениво поплелся за почтой. Спустившись на этаж вниз, он обнаружил в почтовом ящике извещение странной формы.
— Опять повестка, заебали в военкомате — подумал он и не прочитав, бросил на стол.
В свои двадцать лет Андрей успел перепробовать практически все. То к чему он прикасался, словно расцветало, видимо был талант, но лень подавляла в нем те способности, которыми наделила его матушка природа. Лето — мотоциклы, зима — бесконечные шатания по подъездам двенашек, чередовались с работой то ночным сторожем, то художником, а то и просто уборщиком снега. А сегодня он, так и не найдя чем заняться, погрузившись в мечтания, снова заснул.
Внезапно громкий крик прервал его уединение, младшая сестра, заплаканная, стояла у дивана и бормотала что-то невнятное.
— Дрюша, милый, наша бабушка… Ее… , на лучше сам прочти!!
Прочитав сухие строки на маленьком листке, он понял бабушки больше нет. Поначалу Андрюхе это показалось дурной шуткой, он сидел в оцепенении и не знал что сказать, как успокоить сестру. Та, шмыгая, сидела рядом и вопросительно глядела на старшего брата. Он же, перебрав в голове несколько вариантов дальнейших действий, остановился на самом напрашивающимся, а именно ехать туда, где она жила. Страх перед неизвестностью сковывал его, он ощущал себя мальчишкой, призывником, которому пришла повестка, и дни на гражданке уже сочтены. Нет, конечно, то место не армия хотя бы потому, что он там бывал несколько раз, хотя толком никого не знал. Четыре года отделяли его от последнего визита. Тем местом была ДЕРЕВНЯ.
Андрей подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль. Какой-то парнишка, видимо, уламывал свою подругу, приглашая куда-то, пиздюки, пользуясь случаем, стреляли у него сигареты. Через дорогу бабки грызли семечки… или продавали, черт их разберет. Двор кипел обычной городской жизнью. На него, к счастью, не свалилось то, что повергло в шок, казалось невозмутимого парня. Плюнув на все это, Андрей отправился на кухню,чтобы в последний раз поесть перед отъездом. Поцеловав на прощание в щечку свою сестру, дав ей кучу наставлений во всех отраслях жизни, он направился в гараж, где его ждала подружка «Ява».
Было пасмурно, по земле стелился туман, но надо было ехать, чтобы отдать последние почести навсегда ушедшему предку. Зачем это все Андрей не знал, но чувствовал, что в долгу перед ней. Бабуся, как он ее называл, любила нянчиться с ним, бесконечно баловать чадо, несмотря на педагогические возражения матери. Андрей практически не помнил ее, но ее силуэт, вяжущей старушки отложился в памяти на всю жизнь.
Прошлое лето выдалось урожайным, что принесло колхозу хоть какую-то прибыль. Вильку все же хватило денег на первые четыре этажа коттеджа, а доярки умудрялись даже продавать молоко, хотя Григорий с подрядчиками по утрам высасывали все его порой прямо из вымени. Тетя Афдотья наконец-то купила спичек, и теперь все деревенские бегают к ней посмотреть на сию диковину.
Утренняя туманная дорога, мотоцикл, сто двадцать километров в час. Это ощущение полета в открытом космосе, бескрайности и безмятежности. Наверно прав был Эйнштейн со своей теорией относительности, ведь пока едешь, ты не стареешь, а вечная езда — это вечная молодость. Несясь сломя голову, не думая о причине заставляющей тебя все больше поворачивать ручку газа, ты забываешь обо всем земном, оставляя в сознании лишь пыльную змею дороги.
Пучеглазая кобра же начинала шипеть и хулиганить. Кочек становилось все больше, да еще вдобавок и лужи заставили Андрея снизить скорость, он оглянулся по сторонам и, придя в себя, увидел, что приехал в деревню, где когда-то родился. Оповестив страшным треском своей Явы о прибытии, он помчался к дому, в котором он так давно не был. У дома стояло несколько человек и они, увидев Андрея, засуетились…
Прошло два дня. Бабульку схоронили честь по чести, девки плакали, и, казалось даже искренне, а мужчины, как всегда сильные и строгие стиснув зубы, смотрели на незамысловатый гроб, опускающийся под землю. Это были не крупные и всегда трагические похороны боевого товарища погибшего в горячей точке, нет, здесь не было скорбного пафоса, все и так знали, что бабке пора помирать и что смерть в глубокой старости для нее лишь избавление от земных недугов.
«Пора возвращаться больше, меня здесь ничего не держит» — думал Андрюха направляясь с кладбища во двор, где он оставил «Яву», но чей-то звонкий голос окликнул его.
— Извините, вы Андрей, внук бабы Веры?
— Да, он самый, — ответил внук и повернулся. На крыльце дома его бабушки бесцеремонно стояла девчонка лет восемнадцати.
— Андрей, извини, что задерживаю, идем, может, поешь хоть на дорожку, вроде как помянуть нужно…
— А ты кто, хозяюшка, кто меня так зовет из чуть ли не моего родного дома?
— Ну, идем, я там расскажу, — прозвучал недвусмысленный ответ. На столе стоял обычный деревенский ужин с обязательными атрибутами — пузырем и стаканом. Сытно поев в молчании, пропустив пару стопариков, друзья разговорились, и девчонка решила немного поведать о себе.
— Зовут меня Таня, можно Танюша, Танюха, Татьяна, Танечка, короче как хочешь. Я здесь как бы на квартире живу, скоро два года будет. Приехала я сюда с Дальнего Востока, а впрочем, это длинная история, в общем, поселилась здесь. По вечерам мы…
Рассказ Тани занял около сорока минут и был прерван тихим и умиротворенным храпом уснувшего Андрюхи. Было поздно и Татьяне ничего не оставалось, как тихо прибраться на столе и тоже отправится спать.
Утром Андрея разбудил чей-то громкий голос.
— Нужно в корне искоренить коренные зачатки этого! Коренным образом…
— Кто это? — спросил спросони Андрюха.
— Это наш председатель, Виля. Вилен Ульянович Знаменев, — тихо сказала Таня и поднесла к креслу, где спал Андрей большую кружкупарного молока. Андрей добросовестно ее выпил, и ему стало намного легче. Он стал ходить по дому, разглядывая его бедное убранство. Наконец, он вышел на улицу и потихоньку направился к своему мотоциклу. Бензина было метров на двести, и Андрюха нахмурившись, сел сбоку на его сидение.
«Вроде литров десять вчера заправлял. Уже сжег, неужели я столько проехал? Наверно это из-за того, что я летел как угорелый».
— Андрей, у нас в сарае стоит старый трактор, — донесся Татьянин голос с крыльца, — ты мог бы посмотреть его, он уже пятнадцать лет не ездит, но ходила легенда будто наш комбайнер Григорий просто что-то там вывинтил. Ответ был положительный, и через два часа колымага затарахтела.
— С этого Григория нужно чехлить четыре гайки! — проворчал сквозь зубы великий механик.
— С него и так все чехлят, так что не надо беспокоится! Спасибо, Андрей, теперь эту бандуру можно будет продать, кушать ведь, согласись, хочется, а денег, сам видишь, у нас в деревне практически ни у кого нет.
— Не торопись, красотка, мы еще на ней покатаемся, садись!
— Так уж прямо и красотка. Ну, льстец!
Они сели на жесткое сидение и со страшным грохотом выехали в поле. День выдался ясным, хотя и холодным. В городе снег уже почти сошел, но деревенское поле представляло собой мозаику из белого снега и черных проталин, гигантскую шахматную доску. Андрей с ужасом вспомнил, что не пошел на работу, что его могут элементарно уволить, но почему-то не особенно переживал по этому поводу. В него незаметно закралась тревога за свое будущее. Кто была для него бабушка? Да собственно никто. Он не видел ее четыре года, да и те нечастые встречи, мягко говоря, не пробуждали в нем глубоких чувств. Из далекого детства остались, конечно, тусклые воспоминания, о том, как она его нянчила, дарила конфетки втайне от матери, но сейчас многое, конечно, забылось. Он ощущал пустоту в душе, как будто что-то от него отделилось и исчезло навсегда.
Андрей редко открывался людям, говорил что у него на душе, делился секретами. Его внутренний мир не являлся точной копией поведения, а напротив резко отличался. Он создал себе имидж некого неоромантика, отрешенного от сложных жизненных проблем и живущего по своим личным, очень простым законам. Покою, он умел лукавить. Он нравился девчонкам в школе как раз за то, что всегда знал с кем как вести себя, где улыбнуться, где нахмуриться. Некоторые считали его скромным, хотя он скромно отрицал это. Но случившееся выбило его из привычной колеи, ему не хотелось сверх заслуженного, просто его одолела бесконечная усталость, от которой так трудно порой бывает избавиться.
Он сидел за столом, и, пуская дым колечками, о чем-то задумчиво вспоминал. Татьяна не тревожила парня и тихо занималась чем-то в другом конце комнаты. По шелесту страниц можно было догадаться, что в ее руках была какая-то книга, может детектив, а может кулинарные рецепты. Наконец, донесся звук захлопывающейся книги, а затем мягкое шарканье тапочек.
— Андрей, ты не хочешь пожить здесь, деревне нужны автомеханики, да и мне одной теперь будет одиноко, оставайся…
— Не знаю, Танюша, там мои друзья, сестра, мать, работа, может быть уже бывшая. Но с другой стороны, что-то манит меня сюда, зовет. Глупость какая-то, не пойму никак. По идее, если что и должно было привлечь здесь мое внимание, так это воспоминания о детстве, бабушке или просто смена обстановки, а это нечто другое, я не могу объяснить.
— Может быть я? — весело воскликнула Танюшка и звонко рассмеялась.
— Не исключено. Таня, здесь есть гитара, я чуть-чуть умею играть, послушаешь, оценишь.
— В сарае какая-то валяется, сейчас принесу.
Танюшка убежала в сарай искать музыкальный инструмент, а Андрей сидел и думал что же ему делать дальше. « Интересная девчонка, надо с ней поближе познакомиться» — думал Андрюхав ожидании. Наконец, послышались быстрые шаги, и Татьяна забежала в дом с гитарой в руках. Инструмент был ужасный, но Андрей запел о любви и цветах, о весне и осени, радости и печали. Таня слушала, облокотившись на стол, и грустное выражение лица сменялось радостной улыбкой. По выражению ее лица можно было догадаться, что подобного она раньше не слышала. Андрей совсем не умел петь, знал буквально три — четыре аккорда, но то настроение которое он нес из песен, было близко Танюшиному сердцу. Искренне волнуясь и сбиваясь, он спел ей несколько своих песен, что вызвало одобрительную улыбку у слушательницы.
— Хорошо поешь, мне было так приятно слушать твои песни, Андрей. Вместо слов он отложил в сторону гитару и приблизился к взволнованной Татьяне.
— Да? — ехидно переспросил он и, не дожидаясь ответа, припал к ее губам. К небольшому удивлению парня, Таня не воспротивилась смелому поступку, а напротив подалась навстречу нетерпеливым рукам. Секундная, а затем и минутная стрелка неумолимо понеслись вперед. Трудно сказать, сколько продолжался этот поцелуй, по крайней мере, солнце, увидев такие дела, успело неторопливо скрыться за горизонтом. Танюша, казалось, не хотела довольствоваться ролью соблазненной, и отвечала Андрюхе встречными ласками. Он же, не зная как это понимать, как распущенность девчонки или как проявление симпатии, медленно клал ее на мягкую постель, логово любви. Андрей почувствовал необыкновенное блаженство толи оттого, что в первый раз его руки прикасаются к распахнутой груди почти незнакомой девушки, от неизвестности, толи еще от чего-то, что он никак не поддавалось объяснению. Казалось, что Танюха испытывала подобное. Необычайно страстно реагируя на малейшее прикосновение, она отдавала всю себя, каждый кусочек тела ему, бесспорному победителю, ее мучителю и в то же время виновнику ее бешеного дыхания и непрекращающихся стонов.
Через некоторое время они лежали усталые в безмятежной ночи. Как и любой здравомыслящий мужчина, Андрей начал соображать и обдумывать, что же собственно произошло. Он ни на чуточку не сожалел о такой непредвиденной «любви», но немного переживал на счет приключившегося, а не влюбится ли она в него. Что он скажет в ответ? Андрюха повернул голову в ее сторону. Таня молчала и лишь временами слабая улыбка нарушала бесконечный покой.
Утром их, не выспавшихся, разбудил истошный крик Григория.
— Люди, дайте шуруп на четыре… ну или гайку, в конце концов!!
— Что он орет? — прищурившись, спросил Андрей.
— Никто этого не знает, не обращай внимания.
— Взаймы наверно просит…
— Насчет этого наука умалчивает, а будит он нас регулярно, лучше любого будильника. Так, мне на работу пора, сейчас что-нибудь приготовлю, вернусь часов в пять, так что хозяйничай, сходи к Виле, может работу даст.
— Ты так говоришь, будто я уже сказал, что остаюсь.
— А что нет?
— Ну… — замешкался Андрей, — ладно, жалко, что ли, — и крепко поцеловал довольную девчонку. Танюха ушла, и Андрей остался один. Посидев немного, покурив, он, ухмыльнувшись, поймал себя на мысли, что не влюбился ли сам в эту деревенскую Золушку. Уж слишком сладкая была их близость для рядового траханья, слишком запала в душу ее незамысловатая улыбка и покорно расходящиеся в стороны девичьи коленки. А с другой стороны, мало ли таких еще будет в жизни… может быть и мало… Где она работает? Надо было спросить.
Но делать было нечего, и Андрей решил отправиться к великому председателю для получения какой-либо работы. Издали дом Вилена Ульяновича напоминал здание супермаркета в кремле. Он пугал и в тоже время завораживал своей роскошью, размахом. На площади перед зданием стояло несколько иномарок, и люди в строгих костюмах недоверчиво смотрели на Андрея. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, он очутился в