Мари нежилась в теплой воде, сощурив глаза от яркого солнца. Рядом с ней в большом бассейне плескались три блондинки — Эльза, Ингрид и незнакомая красотка с большими грудями и округлым задом. Исполненные томной страсти глаза девушек яркой голубизной соперничали с водой залитого солнцем бассейна, полные алые губы покрывали тело Мари нежными поцелуями. Со стороны казалось, будто озорные светловолосые русалки воздают почести Йемайе — чернокожей богине моря.
Наполовину приподнявшаяся из воды Ингрид ласкала полные груди черной девушки. Ее губы впивались в кожу с такой силой, что порой это было даже больно. Однако неприятные ощущения сменялись наслаждением от проворного язычка, теребившего большие темные соски. Эльза, уютно устроившись меж расставленных ног черной девушки, пировала на розовой сочной плоти меж черных половых губ. Мертвой хваткой впившись в гладкие пышные бедра, она глотала соки Мари, преданно посматривая на нее снизу вверх. Мари казалось, что язык немки стал раздвоенным, как у змеи и длинным как у хамелеона — так глубоко он проникал, не пропуская ни единого миллиметра ее влажного сокровища. Негритянке даже показалось, что язык Эльзы разбухает и сокращается внутри нее, доставляя дополнительное удовольствие.
Третью девушку Мари увидела мельком — красивое лицо скандинавского типа и роскошное тело, достойное северной богини. С изяществом морской девы девушка погрузилась под воду, нежные руки обхватили черную талию и Мари почувствовала, как в ее анус скользнул жадный язык — такой же длинный, как у Эльзы. Не боясь захлебнуться, вообще не чувствуя ни малейших удобств от нахождения под водой, девушка лизала черный зад, вместе с двумя остальными проказницами подводя тяжело дышавшую Мари к сокрушительному, всепроникающему оргазму.
— Аааааххх, — негритянка содрогнулась в конвульсиях наслаждения, волнами захлестывающего ее. С искусанных губ срывались протяжные стоны, тело раз за разом сотрясалось от удовольствия. Еще один, особенно сильный спазм, раскатился от влагалища в каждый уголок ее тела и Мари, громко застонав, открыла глаза.
Во все стороны простиралась голубая лагуна, залитая ослепительным солнцем. В трехстах футах от нее виднелся гористый берег, покрытый бурной тропической растительностью. Нигде не было и малейшего намека на присутствие человека.
А сама Мари лежала на воде и теплые океанские волны лениво перекатывались через ее тело. Утонуть ей не давали поддерживающие ее щупальца, каждое не меньше корабельной мачты в обхвате. Они же поддерживали ее голову над водой, создавая подобие подушки. Другие щупальца, потоньше, ласкали черное тело, что и вызвало эротические сновидения. Три щупальца обвивали ее груди, а усеивавшие их присоски, ритмично сжимались на сосках, даруя девушке одновременно боль и удовольствие. Еще два щупальца ритмично сокращаясь в ее влагалище и анусе. Тонкие кончики ласкали стенки влагалища так нежно и в то же время быстро, что не удивительно, что сон превратил их в юркие девичьи язычки.
— Ах ты! — Мари шутливо стукнула по ближайшему щупальцу, — развратная каракатица! Прекращааххх, — она задохнулась, когда синхронное движение щупалец привело ее к очередному оргазму. Тонкие струйки смазки потекли по ее бедрам и самому щупальцу, чтобы бесследно раствориться в морской воде. А сплетавший ее монстр и не думал останавливаться: его щупальца в Мари разбухли раза в два, словно напитавшись ее женскими соками. Теперь бы она не спутала их с женскими языками: внутри ее влагалища и зада ходило два могучих поршня, убыстрявших темп с каждой минутой.
— Оооо, — стонала девушка, — ооо, что ты со мной делаешь! Давай же!
Что-то коснулась ее щеки и черная девушка, обернувшись, увидела, как в губы тычется очередное щупальце с закругленным основанием. Она распахнула рот, обсасывая и облизывая этот орган словно большой член. Маричувствовала как под ней вибрирует упругая плоть — скрытый под водой невидимый любовник, получал такое же удовольствие от этой ласки, как и негритянка — от его отростков в ее дырочках. Ее груди оплетали и мяли уже с десяток щупалец, а в киску, в дополнение к уже имеющемуся, ворвалось еще два. В заду же двигалось только одно щупальце, но расширившееся до совершенно непристойных размеров. В голове Мари мелькнула мысль, что еще немного и эти щупальца просто разорвут ее на части, но эти опасения тут же исчезли, захлестнутые очередной волной наслаждения. Стройная негритянка корчилась и извивалась, нанизанная на бесчисленное количество пульсирующих «членов», заставляющих ее спускать снова и снова. Наконец, когда она была готова потерять сознание от терзавшей ее тело сладкой муки, огромное «нечто», от которого исходили все щупальца, напряглось, раздулось и вдруг разом опало. Вода на десять футов вокруг окрасилась фиолетово-черным цветом. В этот же момент, все бесчисленные отростки, заполнившие ее тело, разом выскользнули, давая ее выделениям беспрепятственно стекать в океан.
— Тебе тоже было хорошо, да? — прошептала Мари, погладив державшие ее щупальца, — ты тоже кончил? Я старалась, правда.
Она приблизила лицо к воде и увидела глядящий сквозь чернильную завесу из-под воды большой глаз. Улыбнувшись, Мари подмигнула ему.
Ополоснувшись в море, негритянка попросила свой «корабль» — любовника доставить ее к берегу. Вскоре большие щупальца уже ставили ее на покрытый золотым песком пляж. Еще одно щупальце передало ей ранец, затянутый в брезент.
— Спасибо за доставку, — весело крикнула Мари, вслед уходящему в море спруту, — и за отменный трах, — тише добавила она.
Оставшись одна, негритянка поспешила укрыться под сенью раскидистых пальм — хотя никто тут так и не появился, маячить на берегу не стоило. Из ранца она достала синее платье, с художественно выполненными прорехами — неплохая имитация одежды здешних крестьянок. Затем, подкрепившись плодами с деревьев и запив водой из ручья, Мари закинула ранец на плечи и двинулась в гору.
Она еще не была уверенна, что ее высадили там где надо — подводный «скакун» не особо разбирался в расположении людских поселений. Однако сомнения ее рассеялись, когда Мари поднялась на гору и осмотрела все вокруг.
У подножия горы простирался большой город, омываемый морем. Над городом нависала вершина, которую венчала могучая крепость: Ла-Ферьер, цитадель Кристофа, императора Гаити. Сейчас над крепостью реяло большое красное знамя с черной свастикой.
Мари вышла к окраинам Кап-Аитьена, когда солнце клонилось к закату. Перед тем как войти в город, она спрятала ранец в дупле поваленного дерева, тщательно укрыв его обломками коры и опавшими листьями. По-иному было нельзя — слишком уж выбивалось подобное снаряжение из образа обычной гаитянской девушки. Свой кольт негритянка тоже оставила в ранце — скрыть его было довольно затруднительно. Единственное вооружение Мари составлял острый нож, прикрепленный к бедру тонкими лентами и небольшой мешочек, повешенный на шею на небольшом кожаном шнурке. Со стороны он выглядел как очередной амулет или фетиш, которые сплошь и рядом носили местные жители и Мари надеялась, что он не вызовет подозрений. На самом же деле мешочек наполняли «хитрые» таблетки и пилюли от Эльзы. Кроме этого скудного вооружения Мари оставалось надеяться лишь на свою природную смекалку, навыки капоэйры и тайное знание новоорлеанского вуду. Ну и еще на удачу.
Вблизи Кап-Аитьен выглядел менее привлекательно, чем с горы, где в глаза бросались роскошные особняки местных богачей. Там же, где Мари вошла в город царило редкое убожество — скопище полуразвалившихся, наползающих одна на другую хижин, с кучи мусора и лужи нечистот посреди улиц. В этих кучах копошились грязные худые дети, изредка провожавшие девушку любопытнымивзглядами — так же как и стоявшие у входа в хижины взрослые негры. Те совсем не выглядели слабыми или изможденными: сквозь дыры в ветхих рубашках проглядывали мускулистые руки и широкие грудные клетки, в темных глазах, провожавших Мари, читался мужской интерес, подтверждаемый … заметной выпуклостью, выпиравшей из тесных штанов. В иных обстоятельствах негритянка может, и пожелала познакомиться с гаитянскими мужчинами поближе, но сейчас они ее не интересовали. Черная пантера вышла на охоту за белой добычей.
Ближе к центру город стал более благообразным: улицы стали шире и заметно чище, все чаще попадались благоустроенные административные здания. На некоторых кварталах даже горели фонари, под которыми стояли редкие парочки и просто зеваки.
Позади послышался топот и тяжело дыхание. Мари едва успела отскочить с пути выскочившей откуда-то сзади стройной девушки, почти подростка, с волосами завитыми в множество косичек. Мари случайно поймала ее взгляд и содрогнулась — в глазах молодой негритянки читался настоящий животный ужас. Избегая освещенных мест, она промчалась по улице и свернула в один из узких переулков.
Мари оглянулась — немногочисленные люди, остававшиеся на улице, спешили куда-то убраться. Закрывались окна и двери лавок, в окнах домов гас свет.
И в этот момент Мари услышала издалека звук работающего мотора.
— Эй, — послышался громкий шепот откуда-то позади, — эй, иди сюда!
Девушка обернулась — из хижины позади нее выглядывала полная негритянка средних лет и отчаянно махала ей рукой.
— Быстрее! — произнесла она, тревожно оглядываясь, — да иди же ты!
Поколебавшись Мари подошла к хижине и гаитянка, вцепившись ей в руку, втащила ее в заваленную всяким хламом комнатку, захлопывая дверь.
— Ты чего!? — вскрикнула девушка.
— Чего, — проворчала черная женщина, — жить надоело? Не видишь — они уже выехали?
— Кто?
— Ты что не местная? — гаитянка подозрительно посмотрела на Мари.
— Я с Доминиканы, — выдала Мари заранее приготовленную «легенду», — муж помер от лихорадки, а отец старый, почти не ходит. Подалась сюда, тут, говорят, работа есть.
— Есть, — проворчала женщина, — только с такой работы мало кто возвращается. Видно, что ты не местная — говор у тебя какой-то странный. Только зря так далеко шла — здесь не место для молоденьких девушек.
— Да почему!?
Негритянка молча поманила ее к себе и, когда девушка подошла ближе, осторожно приоткрыла занавеску.
— Только осторожно, — прошептала она, — если заметят тебя, обеим плохо будет.
Мари выглянула — по улице неспешно катился армейский «Фольксваген». За рулем сидел парень лет двадцати пяти в эсэсовской форме. На «истинного арийца» он походил мало — коренастый, черноволосый, с бегающими темными глазами на круглом лице.
— Каждую пятницу одно и то же, — прошептала у нее за ухом женщина, — высматривают! Если дело так пойдет и дальше у нас молодых девушек скоро совсем не останется.
— Почему?
— Да ты как с Луны свалилась! Неужели в Доминикане совсем не знают, что тут творится?
Мари помотала головой, подумав, что, возможно, оговорила Доминиканскую республику.
— Они забирают наших девчонок в свою проклятую крепость, — сказала черная женщина, — не всех конечно, только тех, что посимпатичнее.
— Зачем?
— Ну как зачем, — пожала плечами толстая гаитянка, — там же полно молодых белых солдат, как им без женщин. Ладно еще, если бы немцы к ним хоть немного нормально относились. Но мы для них грязь под ногами, хуже животных. Из крепости половина девок не возвращается, а те, кто приходят с синяками по всему телу, у кого нос сломан, у кого глаз подбит. И молчат, словно воды в рот набрали, ничего не рассказывают, что там было, только порой кричат во сне.
Она еще что-то бормотала про, однако Мари уже было это неинтересно: резко вывернувшись из рук гаитянки, она выскользнула на темнуюулицу. Ее преисполняло одновременно негодование и охотничий азарт — теперь она хорошо знала, что ей делать. Быстрым шагом, почти бегом, она петляла незнакомыми переулками, пытаясь угадать, где перехватить ехавший по улице автомобиль.
Жак Клошар, не спеша крутил баранку, внимательно всматриваясь в темнеющие улицы. Раньше в вечер пятницы здесь было полно народу, однако после рейдов за черными девками улицы заметно опустели. Это раздражало Жака — если он, объехав свой участок, так и не найдет одну или двух гаитянок — причем не абы каких, а хотя бы не столь уродливых, как большинство этих обезьян, — на обычное пятничное веселье можно не рассчитывать. А хотелось — в их казарме сегодня ожидалась роскошная мулатка Франсуаза, с большими мягкими сиськами и отличной круглой задницей, которую так приятно пороть. А как она сосет… уммм… Сослуживцы Жака сегодня планировали проделать с мулаткой много интересного, однако подобное веселье командование позволяло лишь тем, кто доставит с рейда свежую порцию сочной черной плоти. Вернувшихся же с пустыми руками ждало скучное дежурство на стенах крепости.
Обычно он выезжал с напарником, однако сегодня у Фрица как назло схватило живот и его отправили в лазарет. Это сделало дежурство более скучным — не более того. Жак не боялся ездить в одиночку — гаитян уже приучили к мысли, что за каждого убитого немца будет расстреляно не менее сотни местных жителей. Правда, сам Жак был не немцем, а французом из Гаскони — для лучшего контакта с местными немецкий ограниченный контингент в Гаити разбавляли вишистами, эсэсовцами «Шарлеманя», а также эльзасцами. Однако все правила, касающиеся немцев, распространялись и на них. Местных давно приучили к «Новому порядку», а те, кто с ним не смирился, сбежали в горы. Так что Жак чувствовал себя в безопасности и уже подумывал стучаться в первую попавшуюся дверь — вдруг повезет и кто-то не успеет спрятать сестру или дочь.
Он завернул за угол и тут же ударил по тормозам. На его лице появилась широкая улыбка — похоже, что он все же вернется не с пустыми руками. Может даже получит поощрение за такой экзотический цветочек.
Возле тускло светившего фонаря, спиной к Жаку, стояла молодая девушка, соблазнительные формы которой угадывались даже под невзрачной одеждой. Заслышав визг тормозов она обернулась — черные волосы хлестнули по красивым плечам — и Жак слегка оробел от пронзительного взгляда больших темных глаз. В тот же момент черная девушка с грацией лани прянула в ближайший проулок.
— Эй! — крикнул Жак, спрыгивая с сиденья, — стой на месте! Именем Рейха!
Он вбежал в переулок и тут же осклабился в довольной улыбке — через двадцать футов он заканчивался тупиком. Прижавшись к глухой саманной стене, чернокожая девушка, испуганно смотрела на приближающегося эсэсовца.
— Сама пойдешь или тебя вести? — спросил Жак, ощупывая похотливым взглядом тело девушки. Не получив ответа, удовлетворенно кивнул, — значит вести.
Он подошел вплотную к негритянке и дернул за руку, выкручивая ее в локте. Девушка вскрикнула, невольно опускаясь на колени.
— С такими губками ты можешь сработать не хуже Франсуазы, — пробормотал Жак, — черт возьми, вечер уже удался. Ты же знаешь, как доставить удовольствие тем, кто о вас заботится? — негритянка испуганно закивала, — да ты еще и смышлёная.
— Мне больно, господин, — прохныкала девушка, — отпустите руку и я сделаю все сама.
— Давай!
Негритянка опустилась на колени, поглаживая выпуклость в штанах Жака.
— Вы хотите, чтобы я взяла его в рот? — она посмотрела на него сверху вниз.
— Да сука, я хочу кончить тебе в рот! Приступай!
Девушка послушно расстегнула его брюки, высвобождая стоявший как кол член. Высунув язык, она слизнула с головки первые капли, потом осторожно коснулась ее пухлыми губами. Одновременно ее пальцы ласкали яйца эсэсовца. Жак застонал,