Глава 3
К сожалению, в те древние времена компьютеры и планшеты были только в фантастических романах, а знания надо было добывать не в интернете, а в библиотеке или читальном зале, где под сенью электрических ламп будущие студенты или уже состоявшиеся грызли гранит науки. Были там и просто читатели, которые в тиши и прохладе читали книги, вместо того, чтобы стоять раком на даче, плавать на речке или кормить комаров, собирая грибы или ягоды. Читальный зал находился в подвале, бывшем бомбоубежище. Без окошек, но с дверями. Случилось страшное. Внезапно погас свет. Зал погрузился в кромешную темноту. Животные страхи возобладали над женской частью читательского состава и громкий визг огласил своды храма книг. В те времена не было секьюрити, охраны тоже не было. Но в библиотеке был довольной большой штат. Они локализовали панику и разогнали всех по домам. Именно поэтому Костик попал домой не в пять вечера, а значительно раньше.
Увиденная им картина повязанной по ногам и рукам его родненькой мамочки и сидевшего рядом со своей жертвой отца, увещевавшего взбесившуюся фурию, дала ему понять, что сколько бы верёвочка не вилась, но пидару ебучему не удалось упрятать иголку в стоге сена. Пред сыном своих родителей, в отличие от буриданово осла, стоял выбор чью сторону он должен принять. Не взирая на свою мужскую сущность и наличие члена в штанах Константин встал на сторону матери. Он подошёл к пуфику на котором лежал нож и молоток и взяв нож в правую руку вынес свой сыновний вердикт:
— Ты мне больше не отец, — сказал взбешенный отрок, — собирай манатки и уёбывай к своим пидарам мокрожопым. Я дам тебе пятнадцать минут. Если ты ещё будешь здесь, обещаю, что порежу тебя.
Следует признать, что сын был выше отца почти на голову, шире в плечах и постоянно занимался спортом в отличие от папахена ботаника. Папахен не стал испытывать судьбу и, собравшись в пять минут, покинул ставший ему теперь не родным дом.
Костик убрал подальше от греха кухонный инвентарь и, развязав мамочку, прижал к своей богатырской груди позволил ей голосить и орошать слезами эту самую грудь. Мамочка истерила около часа и несколько раз порывалась вырваться из сыновних объятий, чтобы проникнуть на кухню за вооружением, настигнуть ебучего пидара и свершить справедливое возмездие. Сыну стоило немалых трудов чтобы удержать женщину в своих объятиях. Наконец, она успокоилась и прилабунившись к его плечу намокнувшей мордочкой, изредка всхлипывая, жаловалась на свою судьбу.
— Но ты же знала, ещё до свадьбы, что он такой, — ласково поглаживая родную шевелюру, задал главный вопрос сын, — или потом узнала?
— Знала, конечно, — всхлипнув в который раз призналась мамочка, — но надеялась, что он изменится. Переломлю его. Я ведь была девахой на загляденье, — забыв кому она жалится о своих прошлых ошибках, рассказывала она, — и сиськи, и жопа и талия. Чего ему пидару ебучему ещё надо было? Я и сейчас ещё вполне ничего.
Внезапно она осеклась, потому что сын ухватился одной рукой за её сиську, а другой стал поглаживать эту, ещё совсем ничего, сладкую жопу.
— Костик, ты что делаешь? — заглядывая в глаза сыну, поразилась женщина, — я же твоя мать?!
— Я всё знаю, — ответил сын, — этот пидар с тобой не спал, а ты сбежала на свидание к любовнику, а там что-то не срослось. Ты осталась неудовлетворённой. Ну ты понимаешь о чём я говорю? Папа не выполнял свой супружеский долг, — говоря эти откровенные глупости сынок ласково поглаживал одной рукой спинку мамы, а другой мял её сладкие мягкие, а местами упругие груди со вкусными сосками.
Мама осторожно пыталась убрать его шаловливые руки от своей груди, укрытой небольшими покровами одежды. Уходя на свидание она надела тоненький лифик и шёлковую блузку. Но перенесенный стресс и постоянная неудовлетворённость делали своё дело. У неё кружилась голова от мужских прикосновений. Внизуживота теплело и щекоталось. Женщина отбросила руку сына со своих звенящих от хотения сисек и, встав, попыталась уйти от греха подальше. Но не тут-то было. Сын ухватил её за талию и, притянув к себе, усадил на колени. Возбуждённая самка почувствовала своей попой сильно напряжённый член. Теперь, когда она не видела лица сына, у неё сильно дурманилась голова, невольно выпучивались глаза, кожа начала морозится. Ей захотелось сморозить глупость. Крамольные мысли полезли в её одурманенную голову. Она потекла…
— Нет уж не пущу, — тяжело и горячо дыша ей в ухо, прошептал сын, — ты опять рвёшься на кухню за ножом?
Он как бы невзначай коснулся губами её уха, а потом шеи.
— Да что за глупости? Никуда я не рвусь, — внезапно она сильна вздрогнула, почувствовав эти два поцелуя, или не поцелуя?
Руки невидимого ей мужчины переместились с талии на грудь. И стали подкручивать и подверчивать её соски, которые сразу же сильно напряглись и встали не хуже члена парня. Но это было неправильно, так не должно было быть. Это надо было срочно прекратить. Мать прикрикнула на сына, чтобы тот отпустил её сейчас же. Сын подчинился. Она освободилась из его объятий и, развернувшись, вперила взгляд в его восставший член, который теперь сильно выпирал из брюк. Он, теперь освободившись от веса её попы, стоял вертикальным колом и казалось, что сейчас прорвёт материю. Женщина не могла оторвать взгляд от него. Ей мнилось, что перед ней змея, которая гипнотизирует её.
Сын встал с дивана и обнял мать, сильно прижавшись своим окаменевшим членом к её переду.
— Ты же понимаешь, что если мне не дашь сейчас, — горячо шептал он ей на ухо, — мне потом станет очень больно.
— Не дури, — рассмеялась женщина, совершенно не обращая внимания на сыновью руки, которые с силой мяли её попочку. Вскоре эти руки полезли ей под юбку и ощупывали трусики, продвигаясь медленно и осторожно к сладкому переду, который уже достаточно намок, — ты можешь сделать это сам с собой. Разве не этим ты занимаешься в ванной каждый день?
Затем со словам: «Отпусти», — она оттолкнула от себя МЧ и направилась к себе в комнату. Сын сидел не двигаясь и внимательно смотрел за её действиями через полуоткрытую дверь. Быстро раздевшись, женщина накинула халат и прошла в ванную, бросив на ходу: «Не смей идти за мной!»
На двери была сломана задвижка, именно поэтому она так сказала. Но выждав какое-то время сын посмел. Он вошёл в ванну, и на протестующие крики женщины спокойно ответил, что перевозбудился, и ему нужно пописать.
— Ну мам, сил нет! Я сейчас лопну, — сказал Костик, доставая из сатиновых шароваров (он тоже переоделся) сильно эрегированный член, и встал возле унитаза, пытаясь наклонить вниз непослушный орган.
Женщина опустила руки, которыми скрывала свою грудь и то место, куда мужчинам нравится кое-что вкладывать, подаренное им природой. Она забылась. Она снова была загипнотизирована видом восставшего члена. Не важно, что член был сыновий. Женщине очень хотелось вставить, вогнать его себе в вагину и потереться, попрыгать на нём. Ведь её девочка давно не получала того чего ей причиталось. Она терпела уже не первый месяц. В то время сексшопов не существовало, а искусственные силиконовые члены не производились отечественной промышленностью. И даже в мыслях женщин не колобродились. Некоторые отчаявшиеся, вконец, или считаемые обществом извращённые до не могу, использовали в качестве членозаменителей овощные культуры, натянув на них презерватив или без оного. Забеременеть от морковки, огурца или кабачка было невозможно. А тщательно помытый овощ был прекрасный заменителем мужского хуя. Но Нинель, мамочка Кости, была не такая. Она не занималась мастурбацией, женщина терпела, надеялась и верила, искала и иногда находила. Но в этот раз у неё случился на несколько месяцев облом. Она просто озверела, готова была лезть на стенку или на хуйсобственного сына. Так ей хотелось ебаться, что она внезапно для себя, предложила сынуле помочь разрядиться.
Сынуля тут же залез в ванную и вверил свой хуй в ласковые ручки женщины, несмотря …
на то, что женщиной была его родненькая мамочка. Я не могу осуждать их. Ими двигали добрые чувства и намерения. Пускай и извращённые в понимании общества. Но Костиком двигало чувство не разрядки. Он хотел, чтобы после всего пережитого разрядилась его мама. Он принёс себя в жертву, не взирая на мораль и порицание обществом инцеста. А его мама узнав, что он дал клятву целую неделю не заниматься непотребством, решила попрать свои моральные устои. Ведь настоящий половой акт ни в какое сравнение с онанизмом не идёт.
— Хорошо, — согласилась Нинель, — только сегодня и больше никогда. Забудем, что я твоя мать, а ты мой сын. Только один раз и больше никогда, обещаешь? — спросила она мужчину, заглядывая в его глаза, и ласково проводя сжатой ладошкой по его хую, а другой поигрывая, с заполненными до отказа живородящим соком, яйцами.
— Обещаю, Ниночка, — ласково поглаживая груди своей женщины одной рукой и пальцами другой поигрывая с её пиздой и клитором, — только сегодня и больше никогда в жизни. Только один раз.
Затем он вытер её махровым полотенцем и, взяв на руки отнёс в их спальню с отцом, ставшую сегодня бывшей. Уложив поперёк дивана так, что её ноги оказались на полу, сын раздвинул их и встал между ними, приподняв за симпатичную попочку свою теперешнюю возлюбленную, резко вошёл на всю длину своего немаленького гранитного обелиска. Нинель вскрикнула от неожиданности. Она всё ещё сожалела о том, что должно было произойти, но успокаивала себя, что пошла на эту жертву, сделку со своей совестью ради единственного любимого и родного человека, своего сына. Она хотела, чтобы он получил разрядку, а не мучился от болей внизу живота, как это бывает у неудовлетворённых мужчин. Она знала своего сына. Раз он дал клятву, пусть даже самому себе, сдержит её, чего бы это ему не стоило.
А Константин думал совсем о другом. Ему было плевать на себя. Он хотел вознаградить эту женщину, пусть свою мать, таким оргазмом, который она не испытывала никогда в жизни до этого случая и, может, не испытает больше. Он хотел сделать ей такой подарок сыновней любви, пусть извращённой в понимании обществом, которого она была достойна. Хотя бы один раз пусть получит море счастья за те утраченные годы, что она провела в постели с пидарасом.
Не знаю есть ли Бог на свете. Но если есть, то для него нет извращённых понятий. Он дал Сыну своей Матери силу безграничной любви, Он научил его, как нужно, где и когда. Женщина плакала и смеялась, она вопила от наслаждения и совсем забыла, что её ебёт собственный сын. Когда она получила оргазм, то он был такой силы что Нинель просто потеряла сознание на несколько секунд. Этот день стал самым лучшим в её жизни. Она не забыла его никогда. И ещё целый месяц находилась под впечатлением от происшедшего. Нет она, конечно, помнила, кто она и кто её любовник. Поэтому её первым вопросом был:
— Костя, это было так здорово! Я впервые в жизни поняла и почувствовала, что такое настоящая любовь, — радостно сообщила она, — а ты закончил? — с тревогой заглядывая в глаза сына спросила мама.
— Это не важно, сказал сын, извлекая из вагины своей матери всё ещё одеревеневший член, — я сделал это ради тебя. Я хотел, чтобы ты…
То, что он там хотел мы никогда не узнаем, потому что Ниночка заткнула ему рот явно нематеринским поцелуем и, повалив на спину — откуда только силы взялись? — сказала, что так не пойдёт, и она не ради этого положила свою честь на алтарь нравственности и не ради себя, а ради него. Больше не говоря ни слова, нанизалась своей сладкой во всех отношениях пиздой на ничуть не менее сладкий для неё мужской хуй и стала выделывать на нём такие па, что все мировые в будущем порнушныефильмы поблекли и пожухли перед их таинством. Теперь их можно было смело сдавать в утиль. Не прошло и пяти минут, как её мужчина заорал благим матом и, наконец, разрядился отменным фонтаном спермы туда, куда разрядиться и должен был. Они полные счастья от содеянного пали в объятия друг друга и поцеловавшись, тут же уснули сном праведников.
А на утро вновь подтвердили, что этого больше не повторится. Это было единственный раз и пусть останутся только приятные воспоминания. Мать и сын вновь стали находится в соответствующем статусе. Вскоре Нинель подала на развод. Пидар ебучий отказался от каких бы то ни было притязаний на квартиру и, забрав свои вещи, отправился на поиски голубого счастья в иные края.
Но моя история ещё не закончена. Ведь есть ещё девочка Катя, которую мальчик Костя мечтал выебать и дал себе клятву, не дрочить пока она ему не откажет. А если не откажет? Зачем ему тогда дрочить? Ведь ебля с приятной во всех отношениях женщиной во сто крат лучше дрочки.
Но прежде эту девочку надо уговорить, соблазнить, чтобы она согласилась стать женщиной. А если она уже была не целочкой? Если Катя уже была настоящей женщиной? Тогда Косте удалось бы намного проще её уговаривать. Однако он был бы немного расстроен, что оказался не первым, но ни за какие сокровища мира не подал бы вида, что это его напрягает. В те благословенные времена когда фотоаппараты были ещё плёночные, о цифре никто не задумывался, целостность девичьей плёночки являлось важным атрибутом морали у не прогрессивных слоёв населения, к коим до недавнего времени причислял себя Константин. Впрочем, сейчас он уже был не настолько прогрессивным. Он не только был сыном отца пидараса, но и переспал со своей матерью.
Однако за завтраком мать призналась, что папаша пидарас не его отец.
— Когда я решилась принять его предложение, — рассказывала Нинель, — у меня уже был на руках двухгодовалый малыш.
— Это был я? — констатируя вопрос, спросил Константин.
— А кто же ещё? — удивилась мама, делая глоток нерастворимого кофе. Растворимый тогда ещё не придумали или он не был известен.
— А почему же ты мне раньше об этом не рассказывала? Запивая бутерброд с сыром и колбасой натуральным чаем, пакетиков тогда ещё не существовало в умах россиян, поинтересовался сын.
— Случай не представлялся, не было необходимости, а сейчас представился. Ты должен знать, что твой отец вовсе не пидар ебучий, — грязно выругалась Нинель, — и я, наконец, разорвала эти путы вранья и лжи… — с твоей помощью, сделав паузу продолжила она.
— Нет мамочка, моя помощь была минимальной, — усмехнулся сынок, не спрашивая, кто же был его настоящим отцом, — он бы всё равно сбежал, боясь твоего гнева. А теперь, когда путы сброшены, ты сможешь найди любого достойного мужчину для себя и начать всё сначала.
— И ты будешь не против этого нового мужчины, который появится в нашем доме? — задала вопрос, волнующий её теперь, мать своего сына.
— Мам, да делай что хочешь и что тебе нравится. Это твоя жизнь, а у меня есть своя. Ты же не будешь против, если я приведу сюда свою девушку?
— Конечно, нет. Я даже с радостью… Я, наверное, кажусь тебе дурой со своими вопросами, заглянув сыну в глаза, спросила женщина.
Ведь совсем недавно они были любовниками и то, что случилось между ними, всё же случилось и этого не стоило сбрасывать со счетов, невзирая на клятвы. Это было и всё.
— Нет, не кажешься, — посерьезнел сын, — я понимаю, то, что произошло между нами вчера, не даёт тебе покоя. Но ты можешь успокоиться. Это наша семейная тайна и то, что произошло, больше никогда не повторится. Я поклялся и сдержу свою клятву. Мама, давай больше ни словом, ни делом?
— Хорошо, — подтвердила она, — ни словом, ни делом. А какая она твоя новая девушка?
— Она очень красивая, — улыбнулся Костя, — и похожа на меня, будто мы брат и сестра близнецы. Даже родинка над губой как у меня,