Афинский юноша молил о страсти деву,
И ложа брачного восторги обещал ей,
Но на него она как статуя глядела,
И головою лишь прелестною качала.
А то смеялась и лукаво говорила,
Что так легко свои богатства не продаст.
И он взмолился, чтоб она тогда купила
Все то, что ей он за улыбку лишь отдаст.
И вот однажды, когда мать была в отлучке,
К нему послала она верного гонца.
Упав ей в ноги, целовал он ее ручки,
Но дева юная подняла храбреца,
И так сказала: «Коли вправду хочешь, милый,
Чтобы с тобою обменялась я кольцом,
И без обмана чтобы сделка совершилась,
То покажи, мой дорогой, товар лицом.
Хочу вино я пригубить, что всеми хвалится;
Чтоб башмачок не жал, примерить его следует…
Сними одежду… Оценить хочу богатства я,
Чтоб в брачный день могла в права свои наследные
Вступить я с радостью, не с тяжким воздыханием…
В ответ на речи те зарделся ее друг.
— Закон мой первый — исполнять твои желания.
Повиновенье — все, что надобно от слуг…
Перед возлюбленной спокойно он разделся —
Не зря все годы занимался он в палестре…
И дева милая, невольно покрасневши,
Ослеплена была красой его телесной…
К нему приблизилась она, во сне как будто,
И взяв лицо его пылавшее в ладони,
Поцеловала его в трепетные губы…
Он потянулся к ней… — О нет, мой сладкий!… Вспомни —
Меня ты слушать обещал беспрекословно…
Сейчас ты ляжешь, мой хороший, и лежать
Ты будешь так, как будто цепью ты прикован,
Или сейчас же разрешишь себя связать…
На пол прохладный постелила она коврик
Из шерсти коз, и уложив его на спину,
Велела рук не распускать, лежать спокойно.
— Клянусь я Фебом, что и пальцем я не двину!..
Меня ты можешь обесчестить словно герму*…
Зацеловать до бессознанья… Буду счастлив я
В твоих объятьях умереть такою смертью…
Свидетель Зевс, не представляю я опасности!…
Но шутки кончились, когда она коснулась
Устами нежными лица его и губ,
И по плечам его ладонями скользнула…
От напряженья каждый мускул стал упруг…
Она же, грудь его погладивши ладошками,
Припала к его бедрам, взяла в руки
Чудесный член мужской, и очень осторожно
Покрыла поцелуями упругий
И напряженный ствол его… Головки
Рубиновой коснулась язычком,
И провела им так, что слабый стон свой
Не смог в тот миг сдержать он и силком.
Под девичьим касаньем задрожала
Налившаяся тяжестью мошонка…
Яички его полные ласкала
Она словно дитя завороженно…
— Подобны шелковистым, нежным сливам…
Величиной же с яблоко… Мой сладкий…
Любимый мой… Какой же ты красивый…
И здесь, внизу… — Молю тебя… не надо…
— Я причиняю боль? — О нет… Напротив…
Мне слишком хорошо… О боги!… Нет…
Посасывая сладко, она в ротик
Их втягивала в нежном полусне…
Он извивался в страстном напряженьи,
Удерживая соков своих ток,
Как на костре сгорая в наслажденьи…
И только силой воли он пресек
Те ласки, отстранив ее головку.
— О нет, моя родная, не сейчас…
— Здесь я хозяйка… Эта остановка
На мысль меня однако навела…
Встань, мой любимый, и поднявши руки,
Возьмись за перекладину… Вот так…
Какие б не испытывал ты муки,
Покуда не подам тебе я знак,
Ты рук своих разжать не смеешь, милый.
Хочу я насладиться, и сполна…
И тело его стройное обвила
Руками белоснежными она…
С горячих, полных губ его сбирала
Она губами сладкими нектар,
И кудри его темные ласкала…
От нежности ее бросало в жар…
Ладони с наслаждением скользили
По мужественной, бархатной спине…
И попку его смуглую накрыли
С восторгом… и, довольные вполне,
Ласкали ее чудную упругость…
Потом слегка скользнули по бокам…
Коснулись жарких бедер… И без звука
Легла ее чудесная рука
На член его… Поглаживая, сжала
Она его в рукесвоей так нежно,
Что чуть сама в тот миг не застонала,
Желанием охвачена мятежным…
«О славная Киприда, помоги
И мне его свести от вожделенья
С ума, как ты свела когда-то мир
Из пены вод красы своей явленьем!…»
— На Кипре могут жрицы Афродиты
И ртом своим доставить наслажденье…
Я слышала об этом от Мелиты…
Богине начинаю я служенье…
И вздрогнул он невольно с тихим стоном:
Был взят в цветущих уст желанный плен
Его приятно пахнувший и полный,
Такой огромный и красивый член…
Смотрел он изумленными глазами,
И взгляд завороженный отвести
Не смог бы, даже если бы вдруг пламень
Их домик в ту минуту охватил…
Желанье, что испытывала дева,
Когда его сосала в упоеньи,
Сравнить ей по блаженству было не с чем…
Чудесны были эти ощущенья…
И ягодицы нежно прижимая,
И гладя бедра сильные его,
Ни на мгновенье уст не отнимала,
Набухшее лаская естество…
Кусал он губы, в муке выгибаясь,
Но стоны наслаждения сдержать
Не в силах был, и страстно извиваясь,
Он вскоре лишь бессвязно умолять
Мог деву беспощадную о милости,
Не в силах эту пытку выносить…
Мечтая об одном — чтоб вечно длилося
Блаженство это острое… Сверх сил,
Сверх разума мученье это было…
И вскрикнув, он выстреливать вдруг стал
Горячим семенем ей в ротик… И испили
Его до капли ее жаркие уста…
Лишь спазмы судорог волною пробегали
По обессиленному телу, что в тот миг
Лишь силой воли на ногах уже держалось,
И головой прекрасный мученик поник…
От этой стойкости его придя в волненье,
Она сказала нежно: — Все, мой милый… Все…
И в тот же миг он просто рухнул на колени…
Она же встала… Так светло и горячо
В окно лилось в тот час полуденное солнце,
И тишина стояла… Так, что за окном
Жужжанье пчел им было слышно… В этот полдень
Казалось, даже этих пчел клонило в сон…
Она янтарные застежки расстегнула,
И с плеч точеных соскользнув, упал хитон…
Не смея верить, как во сне в тот миг застыл он,
Виденьем сладостным чудесно ослеплен…
Стояла дева как ожившая богиня…
Киприды ласковой дышала в ней краса…
Под взглядом жарким ее прелести нагие
Чуть розовели, как рассветная роса…
Не помнил он, как заключил ее в объятья,
Как поцелуями нежнейшими покрыл…
И наконец, сходя с ума, схватил в охапку,
Всю гибкость стана с вожделеньем ощутив…
— Теперь, божественная, очередь моя…
И прошептав это, он сжал ей нежно руки,
Прижал к стене, и больше страсти не тая,
Стал наслаждаться он прелестной ее грудью —
Ее бутонами тугими, что ласкал он
В тот час губами, языком, пока она
От наслаждения едва уже стояла,
Вся восхитительным желанием полна…
Встав на колени, он ласкал ее живот,
И в ней будили его губы и ладони
Такое сладкое томленье и восторг,
Что вся она изнемогала, став медовой…
И когда бедер ее нежных теплоту
Разъединил он и приник к ее бутону,
Она лишь выгнулась навстречу его рту…
Ласкал язык его неспешно ее лоно…
Его тепло и упоительная спелость
Сводили юношу с ума… Готов был вечно
Ее лизать он между ножек… Словно персик
Она текла уже душистым сладким соком…
Он лишь раздвинул ее пальцами пошире,
И продолжал лизать трепещущее лоно,
Пока восторги сладострастья не пронзили
Девичье тело, пробегая словно волны…
Тогда он встал, чтоб поднести к раскрытым створкам
Восставший член, и содрогнувшись, оросил
Ей лепестки своим горячим пряным соком…
И оба замерли в объятии, без сил…
Вдруг встрепенулась она вся… — Клянусь Кипридой!
Видать совсем с тобой лишились мы рассудка!
Здесь будет мать моя с минуты на минуту!..
О, помоги нам, защити нас, Афродита!..
Вот твой хитон… Скорее, милый… Умоляю…
Иди во двор… Я буду следом… Поспеши…
Лишь под оливою он, девуобнимая,
Успел взмолиться: — Дорогая, прикажи
Уйти сейчас же мне, скажи одно лишь слово —
Довольна ль ты? Ведь в этом вся моя судьба…
Ведь я люблю тебя… Молю, не будь сурова…
Хоть каплю милости для верного раба!..
— О да, мой милый!… Я довольна, мой хороший…
Довольна, слышишь?… Можешь свадьбу назначать…
— О моя радость!… Я боюсь, до этой ночи
Не доживу я, жизнь печальную влача…
И все стояли они, рук разжать не в силах,
В тени горячей старых лавров и олив…
И набухала почка счастья, что раскрыться
Была готова пышным цветом для двоих…
— — — ———————————————————————
* Герма — дорожный столб с изображением бога Гермеса с торчащим фаллосом.