Мне, как профессионалу, не делал чести факт, что я так возбуждался, читая её дневник. Я честно пытался абстрагироваться от сексуальных откровений, которыми изобиловал этот жизненный протокол и старался отправлять их прямиком в аналитическую часть своего ума, но моё мужское естество раз за разом отзывалось и я не мог с этим поделать ничего.
«… Я почувствовала его руки на своих бёдрах — он мягко потянул меня назад, задрал юбку, стянул мои трусики, посадил меня себе на колени и его член вошёл в меня со сладкой болью. Я развела свои коленки, насаживаясь глубже и наслаждалась лаской — он нежно целовал мою шею, скользя по коже горячими губами и его пальцы быстро расстегнули мою блузку.
Подняв локти, я гладила его коротко стриженый затылок, льнула к его груди и он мягко толкал меня в спину своим дыханием. Его руки проникли под тонкую ткань и страстно сжали мои груди, вминая в них прозрачный, нежно-розовый бюстгалтер и пальцы сдвинули вниз кружева и с вожделением скользнули по моим напрягшимся соскам. Неподвижно сидя у него на коленях, я ритмично сжимала в себе его твёрдый ствол и чувствовала, как в изнеженную кожу моих бёдер вдавливается грубая, пыльная ткань его спецовки…»
Да-а, зачем же она всё это расписывает так подробно? Не похожа она на сексуально озабоченную бабёнку… Её наружность, вся пропитанная утончённой женственностью производит очень приятное впечатление: миловидное, интеллигентное лицо, красивая и стройная фигурка. Я когда в первый раз её увидел, шутя прозвал «Лорелея» — то ли оттого, что она показалась мне романтической героиней, то ли из-за её длинных, густых, сияющих волос, скромно стянутых на затылке в большой пучок.
Припоминая ознакомительное интервью, я словно сейчас вижу её большие, прозрачно-синие, редкой красоты глаза, кабы не портило их отрешённое, безжизненное выражение. Она сидела передо мной, спокойно и с достоинством облокотившись на спинку и вежливо смотрела мне в глаза, дополняя своё упрямое молчание этим пустым и равнодушным взглядом. Вообще-то, с момента поступления никто не слышал от неё ни слова.
Пациентку доставили по скорой — авария была серьёзной, но «травма» доложила о почти полном отсутствии физических повреждений: разбитая ею, баснословно дорогая тачка, напичканная подушками, спасла её. К нам пациентка была переведена по причине случившегося с ней тяжёлого нервного срыва, в который верилось с трудом, так как она всегда была спокойна и холодна, как мрамор.
Листая историю болезни, я наконец нашёл то, что искал и набрал номер. Поздоровавшись, я представился и коротко назвал причину своего звонка. Мой собеседник помолчал и наконец, ответил:
— «Доктор, я очень занятой человек. Если вы так уверены, что мой визит необходим, то я приеду, но — уговор: я отложу дела, а потому, прошу не отменять визит. Вы понимаете меня?» — у опекуна Лорелеи был такой особый голос, что как-то не захочешь возражать.
Чего тут непонятного? Я пообещал.
Рабочий день кончался. Я запер ординаторскую и зашёл в палату Лорелеи. Она сидела и смотрела в окно, совершенно игнорируя моё появление. Подойдя вплотную, я сообщил ей приятную новость, в надежде отвлечь её от непрерывной самопогружённости.
Очевидно, смысл сказанного дошёл до неё с некоторым запозданием. Когда санитары добежали до палаты, пациентка сидела на полу, забившись в угол и с выражением панического ужаса в залитых слезами глазах, запинаясь всхлипами, читала 22-ой псалом Давида:
— … Господь подкрепляет душу мою, направляет меня… на стези правды… ради имени Своего… Если я пойду и долиною смертной тени… не убоюсь зла,… потому что Ты со мной…
Был ли это клинический случай? Если и был, то очень редкий. Поддержка близких — самая большая ценность попавшего в беду. Этой душевнобольной здорово повезло — её опекун заботился о ней самым тщательным образом. Благодаря ему, она былаизбавлена от прелестей бесплатной медицины и бытность государственной психушки ей не грозила. Будучи человеком состоятельным, он обеспечил ей отдельную палату, уход и личного врача.
Став её лечащим врачом, я был весьма заинтересован — нет, не только солидным гонораром. Моя научная работа о коррекции шизоидных состояний отчаянно нуждалась в нестандартном материале.
На следующий день я навестил мою Лорелею. Она лежала, как мёртвая, своей бледностью сливаясь с белизной постельного белья. Подойдя к койке, я молча стоял и смотрел в её бесстрастное лицо. Неожиданно, её глаза открылись и я вгляделся в эту синь. Она сказала: — Я отвечу на все ваши вопросы, расскажу вам всё, что вы хотите знать. Сделайте так, чтобы у меня не было никаких посетителей.
Что я ответил? Я солгал.
Она сидела на стуле, спиной ко мне и смотрела в рассветное небо за окном. Я глянул на её изящную шею и упавший на неё тонкий, мерцающий локон, включил диктофон и начал собеседование. После длинного ряда обязательных вопросов, я перешёл к насущному. Чтобы не пересказывать, включу запись. Вот, с четырнадцатой минуты…
— Что послужило причиной аварии?
— Я разочаровалась в любви.
— Вы состояли в близких отношениях с мужчиной или с женщиной?
— С мужчиной.
— Как вы познакомились?
Пауза…
— Нехорошо познакомились. Он изнасиловал меня.
— Как и где это случилось?
— На комплексе. Я работаю… работала в выставочной компании. Руководила строительством одного важного имиджевого стенда. Среди монтажников был парень, недавно перешедший к нам из альпинистов…
— Альпинистов?
— Промышленные альпинисты. У них своя контора, монтируют на выставках всякие подвесные конструкции на высоте.
— Он был вашим подчинённым?
— На этом стенде — да. Он поранился, я пожалела его и вызвалась помочь. Повела за собой в переговорную и пока рылась в сумке в поисках пластыря, услышала щелчок замка.
— Это было вагинальное или анальное проникновение?
Пауза…
— Ни то и не другое. Этот человек — большой оригинал и он сделал это злое дело довольно экзотическим способом.
Он подошёл сзади, обнял меня, плотно прижал к себе и стал шептать мне на ухо всякие гадости. Я чувствовала через одежду, что у него эрекция и собиралась закричать, но он одной рукой зажал мне рот, а другой рванул со стены электрический провод и демонстративно провёл им по декоративной алюминиевой панели. (Порно рассказы для всех) На моих глазах оголённые концы осЫпались синими искрами, я передумала кричать и подчинилась, потому что после электротравмы, полученной в детстве, панически боюсь электричества.
Держа провод в руке, парень понудил меня лечь на спину на переговорный стол, задрал мою юбку, сорвал с меня трусики и снова зажал мне рот. А потом… а… потом… он стал целовать меня между ног.
Он сосал меня, а я кусала его руку, а с ней и собственные губы в кровь. В этот момент, видит Бог, я желала ему смерти.
— Он причинял вам боль?
— Как сказать… Физически это было очень даже приятно, но… Я очень стыдлива и брезглива. Моюсь по два раза в сутки, у меня везде и всюду влажные салфетки, антисептики и тому подобное. Вы и представить себе не можете, что я чувствовала, когда совершенно чужой человек касался меня ТАМ!
На всей правой половине стенда вырубился свет и я слышала, как наш электрик Юра мыкается в поисках неполадки. Он ходил совсем рядом, но страшный провод был где-то у моего тела и вместо того, чтобы позвать Юру на помощь, я старалась лежать как можно тише.
— Вы испытали оргазм?
— Да, и очень сильный.
— Что было после этого?
— Он отпустил меня. Я убежала.
— Как вы думаете, почему мужчина это сделал?
— Я тоже задавалась этим вопросом. С таким любая с радостью пойдёт в постель, и я, наверное, пошла бы… Зачем ему понадобилось унижать меня, не знаю…
— Что в нём особенного?
— Он красивый. Высокий…Сильный… Умный, держится всегда с такой уверенностью, доброжелательный. У него такие мужественные повадки… Не догадаешься, что он такой подонок.
— Как получилось, что вы стали с ним встречаться?
— Дней через пять после того, вечером, на парковке перед комплексом… Я сидела в машине и не успела завести, как он подсел ко мне в салон.
Я, что греха таить, бываю вспыльчива, но впервые подняла на человека руку… Я выскочила, обежала передок, открыла дверь и выволокла его с пассажирского сиденья. Он свалился на колени, схватил меня, прижался и стал нести какую-то чушь о том, что жить без меня не может и т. п. Я оттолкнула его и в ярости стала бить по лицу.
Сколько пощёчин я ему отвесила, не знаю — остановилась, только поняв, что разбила его в кровь. И тут я ощутила болезненное раскаяние и жалость. Он стоял передо мной на коленях, с окровавленным лицом и я с трудом смотрела в его серые глаза.
Я заревела, встала на колени, обняла его и целовала взасос.
— Когда у вас с ним был первый секс? Я имею в виду, добровольный…
— Хм… Доктор, он трахнул меня прямо там, на парковке. В моей машине, на заднем сиденье.
— Вы получили удовольствие?
— Поймите меня правильно, он просто великолепный любовник, но — нет, не получила. Я была в таком состоянии, что… Ну а он, кстати сказать, отменно насладился — чуть не придушил меня в объятиях, пытаясь заглушить собственный крик.
— Как ваши отношения развивались дальше?
— Да всё, как у людей: занимались любовью по несколько раз в день, во всяких подходящих и не очень, местах. По ресторанам не ходили — зарплата у монтажников не очень, а на мои он развлекаться не хотел — это было ниже его достоинства. Он ничего мне не дарил, вместо подарков он чинил мою машину и помогал по дому — у него золотые руки и любая мужская работа в них спорится. По сути, он выполнял роль мужа, но замуж не звал.
Я старше его, несколько лет назад овдовела и от этого брака у меня остались тёплые отношения со свекровью. Было с чем сравнивать — мужа я любила всем сердцем, а к моему любовнику чувствовала только страсть.
— Вы продолжаете общаться со свекровью?
— Не удивляйтесь. Мать любимого человека, оставшаяся одна, как перст, после смерти сына… Она всегда была добра ко мне — хорошая, простая женщина. После похорон, она сказала, что очень хочет, чтобы я повторно вышла замуж.
Где-то месяца через четыре после начала романа, я побывала у неё в гостях с моим любовником. На лестнице мы встретились с соседкой — эта противная старуха ненавидела меня. Она мечтала выдать свою внучку за сына моей свекрови, но он полюбил и женился на мне.
Соседка застыла, мешая нам пройти и молча буравила моего спутника злыми глазами.
В следующий раз я приезжала одна и снова, как назло, повстречалась с этой неприятной женщиной.
— Твой парень — зверь, и он тебя сожрёт! — мерзко захихикала она и сухо и мучительно закашлялась. Каюсь, я пожелала ей подавиться этими словами…
— Вы ссорились с любовником?
— Нет, никогда. Просто постепенно я стала пресыщаться и начала его помалу избегать. Наверно, он почувствовал. Однажды… он бросил меня. Резко прекратил со мной все отношения и хоть всё к этому и шло, я оказалась не готова.
Два месяца мы не общались и наконец, я поняла, что больше не могу. Гордиться было нечем — я чувствовала к человеку похоть и в сердце моём не было любви. Презренное животное… Я подошла к нему на монтаже и мы поговорили. Мы — договорились.
— О чём?
— О том, что он готов вернуться и снова быть со мной, но только в обмен на то, что я исполню его просьбу. Беспрекословно.
— И что вы сделали?
— Простите, я устала. Возьмите мою электронную книгу. Файл — «Diary». Там вы найдёте информацию, которая вам будет интересна, об этом — тоже.
Я попрощался с Лорелеей, взял её электрокнижку и ушёл. Вот он, этот фрагмент (я откачал себе её дневник):
…Мы были любовниками почти год,но так сложилось, что я впервые здесь.
Я позвонила и обшарпанная коричневая дверь гостеприимно отворилась. Хозяин принял мой подарок и улыбаясь, пригласил пройти. Он был босой и я разулась тоже, расставшись с босоножками на шпильках на полпути в гостиную, в широком полутёмном коридоре.
Мой миндальный торт имел успех, хозяин был в восторге и наградил мои умения ну, более, чем щедрой похвалой. За чаем мы с Сергеем поболтали и постепенно подошли к тому, что ощутимо и волнительно сгущало воздух. Я напросилась и пришла, пришла, чтобы (чего душой кривить?!) заняться с ним любовью и мечтая вернуть его. Хотела я его безумно, и так желала угодить, что думала влагалищем, а не мозгами. Не то, чтобы я не имела опасений насчёт того, о чём он может попросить, но видимо я всё же доверяла… ему.
— Не передумала? Наш договор… он в силе? — спросил Сергей, испытывая меня взглядом.
Я утвердительно кивнула, от души надеясь, что мы не будем обсуждать интимные детали вслух, а то я этого всегда стеснялась. Мои надежды оправдались — Серёжа сразу встал и вышел.
Мне, почему-то вздумалось, что он пошёл помыться, и показалось не зазорным, в его отсутствие полюбопытствовать, как он живёт. Я осмотрела кухню, вышла в коридор и сквозь гостиную попала в спальню. В квартире было вмеру чисто, но довольно бедно. Хозяину, видать, частенько приходилось быть на мели, но он, похоже, этим совсем не тяготился. Я подняла глаза и на высоком потолке увидела чуть запылённую лепнину — дом был с историей, стиль — лаконичный сталинский ампир. Дверь на балкон была открыта и солнце весело сияло на полу.
Я повернулась к выходу из спальни и вздрогнула: Сергей всё это время сидел в гостиной у стены, на стуле. Расставив широко колени и облокотившись на ноги локтями, он занят был каким-то делом. Я подошла и удивлённо наблюдала: в его руках была застиранная, хлопковая лента, и кое-где на ней виднелись подозрительные пятна, весьма похожие на кровь. Сергей невозмутимо и старательно заматывал свои запястья и немного кисти.
На мой вопрос, он пояснил, что специально для свидания со мной, достал эту, бывавшую в кулачных боях, ленту, из дальних закромов. Мне стало как-то не комфортно, и я спросила, с кем он тут собрался воевать, но он лишь странно усмехнулся и продолжал мотать. Я тихо испугалась и молча села ждать, что будет.
Скользнув по комнате глазами, я разглядела в дальней, полутёмной её части, ужасный беспорядок. Чего там только не было: со стен свисали цепи и обвязки, страховки и шнуры и металлические части альпинистской амуниции. По полу, хаосом валялись связки стальных крючков, штырей и карабинов и Бог знает, чего ещё. В углу темнела штанга, полуприкрытая измятой, яркой тканью, с большой прожжённой дыркой и паутиной безнадёжно спутанных парашютных строп.
Над всем над этим, на взгляд — в двух с половиной метрах, тянулась из стены к стене труба, и к левому её концу на ней висела большая, чёрная боксёрская груша. Пытаясь облегчить давление тревожной тишины, я села на пол, на ковёр и начала:
— А у меня была такая же труба, на ней были качели. Мне их дедуля сделал, а после — стал и сам не рад…
— Что так? — откликнулся Сергей.
— Из-за испорченных обоев. Раскачиваясь, я любила отталкиваться от стены и на обоях очень скоро возникло тёмное пятно от моих голых пяток.
Серёжа хохотнул, поднялся, прошёл туда, слегка подпрыгнул и на одной руке повис на той трубе. Он раза три неспешно подтянулся, толкая матовый металл плечом и говоря:
— Не, у меня качелей нет, это — турник. Я думаю, он нам сегодня пригодится.
Мне снова стало жутковато и я трусливо посмотрела в коридор, ища глазами путь на волю. Сергей поймал мой взгляд, нахмурился и подошёл ко мне. Присев на корточки, спросил:
— Никак, засобиралась на попятный? — он взял меня за подбородок и поднял моё лицо. Его холодные, серьёзные глаза упёрлись в меня странным, властным