Вот и настал долгожданный день.
С самого утра, а, точнее, прямо с полуночи начался нескончаемый поток поздравлений — смски, сообщения на «стене», письма на «мыло», звонки на телефон и в скайп. Давно уже у меня такого не было. О моем дне рождения вдруг вспомнили даже те, кого я не видела с самого выпускного в школе.
Когда я вышла из комнаты, все домочадцы стояли по стойке смирно и вразнобой исполняли «Happy Birthday». Вся столовая была заставлена цветами. На семейном столе красовался огромный торт, а рядом с моей чашкой с любимым зеленым чаем с жасмином лежал пузатый конверт. Я села за стол. Мама нежно чмокнула меня в щеку. Папа, вытирая скупую мужскую слезу, сказал, что до сих пор не верит, что я уже так выросла. Братишка тоже с нежностью обнял меня за плечи и прижал к своей крепкой груди.
Я вскрыла конверт и вскрикнула от неожиданности и радости — внушительная стопка денег, золотая банковская карта и ключи от папиного «мерседеса».
— Надеюсь, этого хватит, чтобы сегодняшний день запомнился тебе надолго? — спросил папа с довольной улыбкой.
— Конечно, — я вскочила со своего места и кинулась ему на шею.
Мой двадцать третий день рождения и ровно год, как после затяжного кризиса пошел в гору папин бизнес.
Весь день я как угорелая носилась по бутикам и салонам красоты, не забывая при этом принимать продолжавшие сыпаться как из рога изобилия поздравления от знакомых и не совсем людей.
Вечером, вырядившись в самый шикарный из вновь приобретенных нарядов — облегающее платье цвета электрик с ручной вышивкой бисером по верху глубокого декольте — я направилась в клуб, где меня ждали Олег, родители, несколько десятков папиных партнеров и бесконечные потоки веселья.
За свою жизнь я хорошо усвоила одну важную вещь — счастье не в деньгах, а в их количестве.
Когда у папы начались проблемы, с днем рождения меня поздравляла только семья тортиком из супермаркета и какой-нибудь недорогой безделушкой. Друзья и подруги, которые вдруг ни с того ни с сего активизировались в этом году, тогда предпочитали либо начисто игнорировать меня, либо поздравлять с опозданием в несколько дней: «О! У тебя же недавно был день рождения! Поздравляю!»
Но сейчас все иначе. Никто не посмел опоздать. Наоборот, кажется, все устроили соревнование, кто раньше меня поздравит. Разумеется, всех опередил Олег, мой жених и сын папиного ключевого партнера.
Именно после нашего с ним знакомства папин бизнес и пошел в гору.
Я ехала в приподнятом настроении, включив на полную какую-то танцевальную белиберду, сигналя и выкрикивая в окно машины оскорбления пешеходам и другим водителям.
Остановившись на очередном светофоре, я уже привычно опустила стекло и собралась подбодрить криком молодую мамашу, которая, еле двигая ногами, толкала через переход коляску со своим спиногрызом, как вдруг чья-то рука легла на мое плечо:
— Не стоит, — произнес за моей спиной вкрадчивый мужской голос. — Подними стекло, — я послушно выполнила приказ. — На зеленый свет поедешь прямо, потом свернешь в переулок. Дальше я укажу дорогу.
— К… кто вы? Что вы собираетесь со мной делать? — спросила я, холодея от ужаса, и медленно тронулась, едва над моей головой загорелся зеленый свет.
— Скоро все узнаешь, — ответил он с ухмылкой.
Я посмотрела в зеркало заднего вида, но в нем отражалась только одетая в черную вязаную шапочку макушка.
— Пожалуйста, не убивайте меня, — тихо заскулила я.
— Очень надо, — презрительно хмыкнул мой похититель.
Я свернула в переулок.
— Теперь налево, — сказал он.
Я выполнила и это указание.
— Теперь припаркуйся за теми гаражами и выходи из машины.
Со слезами на глазах я вынула ключ из замка зажигания и открыла дверцу, украдкой глянув на заднее сиденье. Оно было пусто. Я чуть нахмурилась, вышла из машины и огляделась. Вокруг не было ни души.
— Что за хрень? — проговорила явслух.
Ответом мне была тишина.
Я развернулась к машине, намереваясь сесть на свое место и мысленно проклиная свою глупость, беспечность и трусость… и вскрикнула от ужаса — на водительском сиденье сидела… я с перерезанным горлом.
— Но… как? — спросила я вслух, внимательно рассматривая сидящее передо мной тело в ярко-синем узком платье с глубоким декольте.
Глаза были открыты, но теперь казались не серо-голубыми, а грязно-зелеными. Свежевыкрашенные в золотистый цвет волосы выглядели блеклыми. Показавшееся мне безумно красивым в бутике платье теперь было больше похоже на пропитанную кровью тряпку, небрежно наброшенную на нелепое костлявое тело. Мой труп слегка свесился влево, и кровь, все еще сочившаяся из глубокого пореза на шее, тонкой струйкой стекала по голому плечу и собиралась маленькой лужицей на земле возле дверцы.
— Нравится? — снова раздался за моей спиной тот же голос.
Я мотнула головой, тупо глядя на красную лужицу.
— Если будешь продолжать в том же духе, все закончится именно так, — сказал мой невидимый собеседник.
— Чего вы хотите? — спросила я глухо.
— Я хочу дать тебе шанс.
— Зачем?
— Для тебя еще не все потеряно. Если ты захочешь им воспользоваться, все будет хорошо. Если же нет, то я оставлю тебя вот в таком виде. Тебя найдут только завтра утром, а до тех пор бродячие собаки отгрызут тебе руку и сильно изуродуют лицо…
— Я… я согласна… — прошептала я, и слезы брызнули из глаз.
— Хорошо, — я ощутила теплую мягкую ладонь на своей спине, а потом все вокруг померкло…
Я очнулась от звуков клаксонов. Оказалось, что я все еще стояла на том светофоре, хотя уже давно горел зеленый свет. Мои щеки вдруг опалил румянец, я резко вывернула руль и выехала на главную, которая вела к клубу.
На часах было без пятнадцати семь.
На место я прибыла одной из первых, но Олег уже ждал меня у входа с огромной охапкой белых роз — моих любимых цветов. Швейцар помог мне выйти из машины, затем сел на мое место и тихо отвел ее на закрытую стоянку позади клуба.
— Ясенька, милая, — улыбался Олег, целуя меня в щеку, — ты великолепно выглядишь.
Я улыбнулась ему в ответ, приняла из его рук цветы — совсем не колючие, видимо, какой-то специальный сорт — и вместе с ним прошла внутрь.
Танцпол был украшен цветами, воздушными шариками, а позади ди-джейского пульта висел огромный плакат с надписью: «С Днем Рождения, Доченька!» — именно так, все слова с большой буквы. Разумеется, плакат был не рукописным. Разумеется, его подготовка и печать обошлись не в одну тысячу рублей. Разумеется, мне было приятно.
Но где-то в груди, в районе сердца что-то больно кололо. Ощущение, что все это ненастоящее, что все это не со мной. Вот и Олег, он смотрит на меня, улыбается, а глаза его говорят совсем не о том, о чем говорят его губы и руки. Они как будто ищут во мне какие-то изъяны, чтобы потом можно было сказать: «А вот ты…»
Мы подошли к отведенному нам столику, сели на мягкие диванчики. Нам тут же принесли коктейли — мне любимую «Маргариту», ему безалкогольный «Мохито».
Мы выпили, не чокаясь, одарив друг друга вежливыми улыбками. Но его глаза оставались такими же холодными и требовательными. Странно, что я раньше не замечала у него такого взгляда.
Потом в зале появились родители в сопровождении охраны. Папа кивком поприветствовал нас с Олегом. Мама улыбнулась. Егор тоже повернул к нам голову и кивнул. Но в его глазах какая-то злость.
Заходят еще люди. Подходят к нашему столику, целуют руку мне, пожимают Олегу. Но в их глазах нет радости от того, что они пришли сюда. И я вижу, что им неприятно находиться здесь. Они не хотят общаться ни со мной, ни с Олегом, ни с моим папой, ни друг с другом. Они здесь только потому, что каждому из них что-то нужно от других.
И я вдруг понимаю, почему мои друзья и подруги поздравляют меня с днем рождения только в этом году — потому что толькосейчас они могут с меня что-то получить. Я … понимаю, почему папа так настаивал на нашей помолвке с Олегом — потому что это был единственный способ заручиться поддержкой его отца. Я понимаю, почему братишка смотрит на нас с такой злостью — он знает, что наш будущий брак это фикция, что, кроме нашего папы, он больше никому не нужен, что папа использует меня как валюту для оплаты услуг отца Олега…
Я поднялась из-за столика, когда ди-джей занял свое место за пультом.
— Ясенька, куда ты, милая? — Олег придержал мою руку.
Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Он знает, он тоже понимает…
— Пойду, попудрю носик, — ответила я, с трудом совладав с голосом.
Он кивнул и отпустил мое запястье.
Я вышла из зала и направилась к туалетам. Как гадко! Как гадко! Но… видение моего трупа с перерезанным горлом на переднем сиденье папиного автомобиля снова возникло перед моими глазами. Это несколько отрезвило меня. Он сказал, что у меня есть шанс все изменить…
Я повернула налево к выходу из клуба, любезно улыбнувшись, кивнула охране у двери и вышла на улицу.
В небе цвета моего платья загорались первые звезды. Они мерцали и переливались, дружелюбно подмигивая мне. Швейцар в недоумении посмотрел на меня и уже приготовился идти на стоянку за машиной, но я лишь покачала головой и перешла на другую сторону. Он проводил меня полным презрения взглядом.
Я пошла напрямик через парк. С каждым шагом тени вокруг сгущались. Где-то в отдалении слышались мужские и женские голоса, шум машин, рев клаксонов. Где-то высоко над головой завывал ветер, и потрескивали ветви деревьев.
Вдруг кто-то схватил меня за локоть и потащил вперед.
— Нельзя, барышня, нельзя в таком виде по парку шастать, — проговорил низкий приятный голос.
Я не ответила, лишь попыталась рассмотреть его, но в темноте это оказалось непросто. Я поняла, что человек был намного выше меня ростом и намного крупнее. Его толстые пальцы крепко сжимали мой локоть.
— Куда вы меня ведете? — спросила я и сама удивилась своему спокойствию. Даже безразличию.
— К выходу, — ответил мой провожатый. — Это, знаете ли, не самое лучшее место для ночных прогулок одинокой девушки. Если, разумеется, девушка не ищет приключений определенного рода.
— Не ищу, — я мотнула головой.
Он вдруг резко остановился и развернул меня к себе лицом:
— Ты че, пьяная? Или под наркотой?
— Нет, — я снова мотнула головой. — Я просто умерла…
— А-а-а, — с облегчением протянул он. — С парнем поссорилась, да? Вон там, в клубе? — он махнул рукой себе за спину. — Ну и хрен с ним! Будет знать, как обижать такую девушку! Не расстраивайся, найдешь себе парня еще лучше. Ты ж вон какая красотка! За тобой, небось, мужики толпами бегают да слюнки роняют…
Я мотнула головой.
— Как так? — он присел передо мной на корточки, и его голова оказалась чуть ниже моей груди.
Теперь в лучах одинокого фонаря, горевшего почему-то в стороне от дорожки, я могла рассмотреть его лицо. Высокий лоб, темные густые брови, темные глаза, широкие скулы, тяжелый волевой подбородок, ровный нос, тонкие губы. Щеки покрыты темной щетиной. На шее слабо поблескивает простая серебряная цепочка. Он совсем не похож на утонченного во всех отношениях Олега. Но от него веет таким теплом, какого я никогда не ощущала рядом со своим женихом.
— Как так? — повторил он, заглядывая мне в глаза. И было в его взгляде что-то такое, от чего мне захотелось прижать его небритое лицо к своей груди, ткнуться лицом в его густые короткие волосы и разреветься в голос.
Вместо этого я передернула плечами и громко шмыгнула носом.
Он нахмурился:
— Покажи мне этого хмыря, я мигом его на место поставлю.
— Не надо, — я провела кончиками пальцев по его щеке и улыбнулась. — Все в прошлом.
Он тоже улыбнулся и встал.
— В таком случае, — сказал он, положив мою руку на свой локоть, — не откажите, сударыня, навестить моескромное жилище и отведать блюд моего собственного приготовления.
Я рассмеялась.
— Кстати, раз уж я спас прекрасную принцессу от жуткого чудовища, смею ли я испросить права узнать ее имя? — с улыбкой продолжал он.
Мы шли по дорожке. Ветви деревьев раскачивались перед одиноким фонарем, бросая причудливые тени на нас и на тропинку под нашими ногами. Я снова посмотрела на него. Наверное, это и есть мой шанс.
— Яся, — ответила я со вздохом. — Ярослава.
— Красивое имя, — кивнул он. — У меня все проще — Шурик. Как в фильме, помнишь?
Я улыбнулась. Шурик…
И вдруг деревья перед нами расступились, и я раскрыла от удивления рот. Над нашими головами распростерлось темно-синее глубокое небо со сверкающими жемчужинками звезд. А в самом его центре, словно отмечая ось вращения, огромным бриллиантом сверкала полная луна.
Нет, звезды это не россыпь жемчуга, а луна не бриллиантовая — это брызги белого молока на темной скатерти и сверкающий в свете одинокой свечи белый налив. Это палитра небесного художника. Он подбирал краски, разбрызгивая вокруг все оттенки белого, а затем выбрал этот чудесный светящийся молочный и небрежно нарисовал луну. Я отчетливо вижу его сильные уверенные мазки на ее печальном лике.
— Красиво, правда? — ухмыльнулся откуда-то сверху Шурик. — Когда светят фонари, такой красоты не увидишь. Но идем скорее — магазин скоро закроется, а мне надо кое-что докупить, чтобы накормить мою гостью обещанным ужином.
Я кивнула, и мы быстрым шагом пересекли залитую звездно-лунным светом поляну, прошли по еще одной тенистой аллее и вышли из парка через покосившуюся кованую калитку.
Затем мы перебежали через дорогу, потому что светофор не работал, завернули в один переулок, потом в другой, потом вышли на стоянку небольшого супермаркета. Шурик оставил меня возле ящичков камеры хранения, скрылся в толпе на несколько секунд, а потом появился вновь с двумя огромными пакетами.
— Вот, теперь порядочек, — прокомментировал он.
Мы вышли из магазина, прошли по плохо освещенному двору, вошли в подъезд, где на удивление не воняло мочой и рвотой, поднялись на третий этаж. Шурик в темноте привычным жестом достал ключ, провернул его в замке и пропустил меня в темную прихожую.
— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон, — голосом Ливанова со смехом проговорил он.
Я рассмеялась в ответ. Меня уже давно никто не веселил. Только Егор иногда бросался фразами из старых кинокомедий и советских мультиков. Жалко, что он остался в клубе. Этот здоровяк-балагур ему бы точно понравился.
Не зажигая света, он провел меня по коридору в кухню, освещенную полной луной, и стал выкладывать из пакетов продукты.
— Готовить ты тоже наощупь будешь? — спросила я с улыбкой.
— Прости, я совсем забыл, что у меня сегодня батя дома, — кажется, он смутился. — Это было действительно глупо… Извини…
— Перестань, Саша, — улыбнулась я. — Я все понимаю… Я пойду?
— Куда ты пойдешь? Ночь на дворе. Сиди уже, — он грустно вздохнул. — Я сейчас свечи зажгу. У нас и так лампочка перегорела, а новую вкрутить все забываем…
— Вот, значит, как живут одинокие мужчины в наше время, да? — тихо рассмеялась я. — Казалось бы, два мужика в доме, а лампочку вкрутить некому.
Он тоже тихо рассмеялся:
— Скорее, не для кого… Я работаю с утра до вечера, а батя в смене… Я когда домой прихожу, его либо нет, либо он спит. А сам я уже привык обходиться без света…
— Ясно, — кивнула я.
С одной стороны, вся эта ситуация выглядела дикой и неправдоподобной — я, дочь успешного бизнесмена, в свой день рождения, вместо того, чтобы развлекаться с влиятельными друзьями своего отца и со своим женихом в одном из самых крутых клубов нашего города, сижу на кухне в хрущовке каких-то работяг в почти полной темноте и жду, сама не зная чего. С другой стороны, на душе у меня было так легко и светло, как не было никогда до