Мы как в воду смотрели: братья решили на нас заработать, и на следующий день мы превратились в конвейер по удовлетворению прихотей мужского населения деревни. Нас имели и по одному, и по по трое, и стар, и млад, давая нам отдохнуть лишь тогда, когда нам было уже невтерпёж справлять нужду и сполоснуться под душем. К концу дня мы были как зомби, потеряв счёт членам, побывавшим в наших истерзанных дырках, сосать мы уже не могли, так как не было сил, и сквозь пелену тумана видели непрерывно сменяющихся мужчин, трахающих наши зудящие от боли отверстия. Под конец мы отрубились, и тогда братья дали отбой желающим нас поиметь, а их было много, так как братья продавали нас недорого, набирая очки перед односельчанами, а многие жители деревни, воспользовавшиеся нами и получив при этом удовольствие от того, что сумели по полной поиздеваться над такими красотками, безропотно сносящими немыслимые унижения, и пользуясь почти бросовой ценой на такой превосходный товар, как мы, приходили почти каждый день, как на работу
Братья, видя наше никудышное состояние и огромный спрос на нас, поняли, что лучше дать нам полноценный отдых для того, чтобы мы не потеряли товарный вид и могли обслужить большое количество желающих воспользоваться нашими телами, поэтому они отвели нас, полумёртвых в душ, сами обмыли и уложили спать на одну кровать, где я и Вика забылись в тяжёлом сне. Наутро нас разбудили с криком петухов, приказали справить нужду, и после этого почти ласково усадили за стол, накрытый разными вкусностями. Когда мы наелись, Ахмед сказал нам, что мы теперь будем так работать каждый день без выходных в течение месяца, и если будем вести себя хорошо, то нас отпустят домой, подарив на прощание кучу шмоток. У нас не было выбора, поэтому нам пришлось смириться с этим и дарить удовольствие нашим грубым необузданным клиентам, многие из которых относились к нам даже с нежностью, но были и такие, которые вымещали на нас злость и обиду за тяжёлую жизнь и грубо насилующих нас, однако без нанесения побоев, так как братья предупредили всех, что те, кто будут бить нас, более не будут допущены к нам. После того как несколько мужланов были отлучены от посещений нашего импровизированного борделя из двух русских проституток, коими мы стали, всё стало более менее ровно.
А день начинался с того, что нас с утра отвозили в полицейский участок, где нас бесплатно драли трое местных полицейских. Всё бы ничего, но двое из них имели толстенные члены и пользовались только нашими задницами, доставляя сильную боль, зато после того как они драли нас анально, было полегче, тем более через неделю они, да и деревенские так разработали наши попки, что мы уже не чувствовали даже дискомфорта от анального секса с ними, и привыкли к нему, даже получая удовольствие от их дубинок, таранящих наши попки. Как мы поняли, турки обожали анальный секс, ставя его выше обычного. Через час после визита полицейского участка нас отвозили домой, где уже была очередь из клиентов. Так продолжалось пятнадцать дней, мы готовились спать, как вдруг к нам вошёл какой-то важный напыщенный мужчина лет сорока, богатырского телосложения и с красивым мужественным лицом, которое портила презрительная ухмылка и звериный оскал, и стал с интересом разглядывать нас, буравя масляными глазами. Что-то сказав братьям, он подошёл к нам, заставил встать и стал бесцеремонно щупать наши груди, одобрительно щёлкая языком. Затем нахально проверил упругость наших ягодиц, грубо лапая волосатыми руками их половинки. После этого он нагнул нас раком, раздвинул ноги на ширину плеч и ввёл свой указательный палец в мою киску, а затем и в попку.
В обоих дырках его палец легко вошёл на всю длину, почти не встретив сопротивления. То же он проделал и с Викой и неодобрительно помахал головой, сказав что-то Ахмеду. Пару минут они втроём о чём-то ожесточённо спорили, после чего гость залезв карман и передал Ахмеду пухлый конверт. Заглянув внутрь, Ахмед приказал нам одеваться и идти с этим мужчиной. Я спросила, в чём дело, на что он ответил, что о нас стало известно за пределами деревни, и этот уважаемый господин купил нас, обещая нам защиту, а иначе скоро сюда нагрянет окружная полиция и посадит нас в тюрьму, откуда мы больше не выйдем. Я сказала ему, что он нас обманул, обещая отпустить, а он ответил, что зато мы останемся живы, советуя слушаться Фатиха. Дав нам мусульманскую одежду, он подождал с Месутом, пока мы оденемся. Фатих взял нас под руки и повёл к выходу, где братья крепко обняли нас и подождав, пока мы не сели в мерседес Фатиха, ушли домой.
А нас ожидал ещё более крутой поворот судьбы: Фатих оказался одним из крупнейших воротил на рынке проституции в Турции. Как только мы куда-то приехали, а везли нас с повязками на глазах, так что мы ничего не видели, нас обмыли в богато обставленной бане двое верзил, надушили приятными маслами и привели в зал, где в широком кресле вальяжно сидел Фатих. Что-то сказав слуге рядом с собой, он стал курить кальян, молча разглядывая нас как удав кролика. Тут вошли двое слуг атлетического сложения, один из которых нёс поднос. Тот, который без подноса, зайдя за мою спину, скрутил мои руки, а второй взял с подноса шило, крепко схватил мою левую грудь, оттянул сосок и проткнул его посередине острым шилом. Всё произошло так быстро и деловито, что я почувствовала резкую боль тогда, когда хлынула кровь из продырявленного соска, а слуга вдел в свежее отверстие золотое кольцо, смазав сосок какой-то мазью, после чего кровь стала быстро сворачиваться. Ту же процедуру он собирался проделать со вторым моим соском, но я уже знала, что меня ждёт, и стала кричать от страха, пытаясь освободиться от слуги, держащего мои руки, но он железной хваткой вцепился в меня и не дал даже пошевелиться, пока та же участь не постигла и его.
Затем меня уложили на подобие какого-то высокого топчана, крепко привязали мои руки к кольцам в нём, широко раздвинули мои ноги и привязали к топчану. Следом проткнули мой пупок, продев в него золотое кольцо с массивным изумрудом. Боль не давала мне успокоиться, да и кровь, залившая мою грудь и живот, не добавляла оптимизма, кроме того, всё самое худшее оказалось впереди. Темнокожий слуга потёр лепестки моей вагины, оттянул один из них вверх и резко проткнул шилом. От сильнейшей боли я потеряла сознание и пришла в себя после аналогичной боли, пронзившей меня с ног до головы. Открыв глаза, я увидела, что в каждом из моих лепестков вдето по золотому кольцу. В это время в зал внесли жаровню с раскалёнными углями, в которых находился металлический прут с деревянной рукояткой и утолщением в виде таблички на другом конце. Меня развязали, перевернули на живот и крепко привязали ноги к топчану. После этого другой слуга завёл мои руки за спину и вместе крепко сдавил их, таким образом обездвижив меня, а второй, к моему ужасу, достал из жаровни раскалённый докрасна прут и приложил к моей левой ягодице, жаря её несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Почуяв запах собственного жареного мяса, я снова потеряла сознание и пришла в себя, чувствуя в своём анусе какое-то движение. Это Фатих насиловал мой зад, возбуждённый зрелищем крови, боли и жареного мяса. Всё бы ничего, так как я привыкла к излюбленному турками анальному сексу и мне он даже стал нравиться, но этот урод резко шлёпал по свежевыжженному клейму на моей левой ягодице, и я орала от боли и плакала, но это заводило его ещё больше, и он стал вгонять в меня свой поганый отросток что есть сил, и замер, накачивая мою прямую кишку своим тёплым мерзким семенем. Отстрелявшись, он подошёл к Вике и заставил её облизать свой член от потёков спермы и моих выделений из попки.
Теперь настала очередь Вики, меня оставили на это время в покое, и я была благодарна Вике за отдых, пока дырявили еёсоски, пупок и киску. Она орала как резаная, что доставляло извращённое удовольствие Фатиху, и к тому времени, как поставили клеймо Вике, его отросток снова стоял, и он так же надругался над её задницей, получая огромное удовольствие от вида крови,… Читать дальше →