Все персонажи являются вымышленными и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. Это мой первый рассказ, так что, пожалуйста, высказывайтесь, где что было плохо, а где что хорошо.
1.
Мое восемнадцатилетие было омрачено трагедией — после тяжелой и продолжительной болезни умер папа, оставив нас с сестричкой одних на белом свете: двенадцать лет назад мама умерла, рожая Аню. Папа решил второй раз не жениться, и все внимание отдавал нам, — как он говорил, своим любимицам, постарался дать нам лучшее воспитание, какое мог. Но два года назад он сильно заболел, и большая часть домашних хлопот легла на меня. Врачи уже тогда говорили, что его болезнь — смертельная, что ее вылечить не в силах ни один врач в мире, но при дорогостоящем лечении можно продлить его жизнь на год-полтора. У нас в собственности две квартиры — одну мы сдаем, и живем на эти деньги в другой — так я предлагала продать их и постараться продлить жизнь отца, но тот был категорически против — ведь тогда после его неизбежной смерти мы бы остались без средств к существованию. И тогда-то, в одиннадцатом классе я и решила — что буду поступать на медика, чтобы, выучившись, спасать людей, чтобы предотвращать трагедии, наполнившие горем нашу семью.
Отец был доволен моим выбором — уже будучи при смерти он гладил меня по голове, и говорил, какую хорошую девочку вырастил. Я была в состоянии чтобы залиться слезами, но он меня одернул и серьезно добавил:
— Катя, послушай меня внимательно. Когда я умру… придет опека и заберет у тебя Аню в детский дом. Будь к этому готова, этому ты не сможешь воспротивиться. Если к тому моменту тебе будет восемнадцать — а если нет, то дождись этого, — и готовь документы чтобы взять ее под опеку. Я не хочу, чтобы, потеряв меня, вы потеряли еще и друг дружку… Береги сестру, Катерина, найди себе достойного парня, и постарайся прожить жизнь счастливо…
Через два дня, хмурым весенним днем папа умер. Подготовку и сами похороны я помню плохо, затем, как папа и говорил, началась катавасия с сестрой. Я не знаю, у папы, наверное, были какие-то связи, он, наверное, позаботился об этом, но сестру мне вскоре вернули и мы зажили как и раньше.
Было лето, я поступала в мединститут. В приемной комиссии принимали документы несколько ребят, явно со старших курсов. Абитуриенты, такие же, как и я, стояли в три очереди. Я встала в очередь, где было меньше людей, приглядываясь к окружающим. Естественным образом мое внимание остановилось на парне, принимающем документы в моей очереди. Это был молодой человек, словно сошедший с рисунка — шатен, волосы средней мужской длины аккуратно причесаны на пробор, словно уложены, приятная, пусть и слегка нагловатая улыбка, ухоженные руки… В общем, он всецело завладел моим вниманием — с учетом того, что это был старшекурсник, это был практически принц. Когда подошла моя очередь, подходить к нему, я волновалась ничуть не меньше, чем когда писала ЕГЭ.
Когда он бросил на меня взгляд, мне сразу стало жарко, внизу живота затрепетали бабочки, а моя плиссированная юбка до колен показалась мне до неприличия короткой. Покраснев, я резко положила папку с документами на стол, почти бросила ее. Со стола слетели несколько каких-то бумаг, и я поняла, что жутко накосячила.
— Воу-воу, полегче! — улыбнулся мне парень, поднимая с полу бумаги. Увидев эту улыбку, я поняла, что у меня подкашиваются ноги.
— Простите, простите! — засуетилась я.
— Да ничего, — молодой человек положил свою ладонь на мою руку, опирающуюся на стол, явно пытаясь меня успокоить, — все в порядке. Давайте посмотрим Ваши документы, девушка, присаживайтесь. Ага, Суворова Екатерина Викторовна? Какое хорошее имя… почти такое же хорошее, как и Ваши оценки ЕГЭ. 75 баллов математика, 81 балл русский язык, 70 баллов биология? Невероятно… Значит, бывает и такое — чтобы девушка была одновременно и умной, икрасивой…
Я совсем потеряла голову. Конечно, ни уродиной, ни жирухой я не была, но и красивой я бы тоже себя не назвала — ростом я 170 сантиметров, весом 62 килограмма, первый размер груди, не спортсменка, черные волосы длиной до лопаток заплетены в косу — обычная серая мышка без претензий. И даже понимая, что он мне льстит, мне было невероятно приятно слушать его комплименты.
— Спасибо, — скромно ответила я.
Увидев мое смущение, парень странно улыбнулся, и мгновенно переключился на деловой лад. Приняв документы и заверив, что с такими баллами я легко поступлю на бюджет, он пожелал мне удачи и сказал следить за новостями о поступлении на сайте.
Вернувшись домой, я сразу юркнула в спальню. Остановившись перед ростовым зеркалом, я попыталась привести себя в чувство. Да, до сегодняшнего дня я испытывала сексуальное возбуждение, но никогда оно не было таким сильным — задрав юбку и запустив пальцы под трусики, я была поражена обилием смазки. Мой организм, моя девственная дырочка словно кричали «трахни меня!», и это было впервые в моей жизни. Впрочем, я знала, что должно мне помочь.
Я начала нарочито медленно расстегивать пуговицы белой блузки, затем, сбросив ее, я нащупала и расстегнула молнию на юбке, спустив и этот предмет одежды. Оставшись в белых трусиках и лифчике, я начала водить руками по груди, представляя, что это ласки любимого человека, которого у меня, увы, не было. Незаметно для самой себя, я расстегнула замочек сзади, и, сбросив лифчик, оголила торчащие сосочки.
Бывало, я мастурбировала до того, но никогда сосочки так не набухали, не становились такими упругими. Область ореол же, напротив, набухла и стала очень мягкой. Я уже ничего не соображала, и, сбросив трусики, бросилась на кровать, нащупывая спасительный бугорок между ног. Стоило мне сделать несколько движений, как оргазм начал накрывать меня. Я тяжело дышала, и начинала постанывать одновременно молясь, чтобы соседей не было дома — то-то было бы стыду, услышь они мои стоны! Но уже через пару мгновений мне было плевать на все — и на соседей в первую очередь — оргазм накрыл меня! Отдергивая руку я уже стонала во весь голос — мое тело завелось, мышцы влагалища и живота непроизвольно сокращались, — я была на верху блаженства! Я представляла, что это первая брачная ночь, и это член моего любимого дарит мне эту радость, что он тоже бьется внутри меня, наполняя меня своей спермой, от чего у нас родится замечательный ребенок, зачатый в счастье…
Проснулась я через два часа в прекрасном самочувствии. Все прошло согласно теории — получив разрядку после нахлынувшего сексуального желания, я вернула себе ментальную стабильность. Ну и дура же я! Надо было помастурбировать утром — тогда бы так не опозорилась на приеме! Ладно, ничего, в следующий раз буду умнее.
2.
Как и сказал старшекурсник, я следила за новостями о приеме, — и вот наконец были вывешены списки поступивших. Я там была на первом месте! Радости моей не было предела — тем же вечером мы с сестренкой разъели на двоих мороженый тортик в честь моей удачи. На следующий день, на всякий случай загодя помастурбировав, я отправилась на отработку — мне пришло письмо, чтобы я пришла в такой-то корпус ко стольки-то часам к заведующему лабораториями для прохождения каких-то работ. В тот день была жара, и я, одев короткие шорты, босоножки и легкий топик, отправилась в институт. Заведующий лабораториями был очень вежливым мужчиной — ему было около шестидесяти лет, но бойкий он был как тридцатилетний. Он быстро распределил таких же как я поступивших по аудиториям, поручив им в основном вытирать пыль, мыть окна и полы — в общем, готовить аудитории к новому семестру. Меня же и одного парнишку — милого толстоватого очкарика по имени Максим — он отправил «к Севастьяну» в аудиторию номер такой-то. Проблуждав минут десять по коридорам в поисках этой аудитории мы наконецобнаружили ее. Максим неуверенно постучался.
— Да-да? — донеслось из-за двери, — входите!
За дверью оказалась даже не аудитория — коморка в шесть квадратных метров, заставленная стеллажами … с книгами и какими-то реактивами. В глубине коморки за столом с ноутбуком сидел тот парень из приемной комиссии. К моему радостному удовлетворению, направленную им в мой адрес приветственную улыбку мой организм встретил безо всяких докучливых фортелей.
— О, новички! — довольно воскликнул парень, пожирая, практически раздевая меня взглядом. — Екатерина Соколова и Максим Милюков? Позвольте представиться, я — Севастьян Курощупов, аспирант второго курса. Вас ко мне послал завлаб? Отлично — тогда берите вон там, в углу ведра, тряпки, здесь надо хорошенько прибраться!
Мы сделали, как и было сказано — взяли ведра и пошли в туалет за водой. Максим был явно очень воспитанным молодым человеком — он взял оба ведра и тащил их обратно один, заметив, что, как истинный джентльмен, не может даже подумать о том, чтобы девушка тащила такую тяжесть. Может это звучит и глупо, но он сказал это с такой улыбкой, с такой интонацией, что он мне сразу очень понравился — причем понравился не моей капризной киске, а моей голове, создав мысль «а этот парень, если подумать, не так уж и плох».
Когда мы начали протирать полки, Севастьян решил нас развлечь. Направив на себя вентилятор (лучше бы на нас!), он начал рассказывать о проводимых на кафедре исследованиях.
— Представьте себе примитивное животное. Чем оно руководствуется в своем поведении? Инстинктами, ясно дело. Причем инстинктами как безусловными — врожденными, так и условными — приобретенными. Теперь наоборот — возьмем homo sapiens, человека «разумного». Все мы руководствуемся в своем поведением разумом, верно? Это и отличает нас от животных. А теперь представьте на секунду… — работу не прекращайте! — что это ложь. Что человек, для того, чтобы обосновать свое превосходство над животными, объявил, что лучше их благодаря своему «разуму», хотя он точно так же руководствуется теми же инстинктами? Представьте себе это на мгновение, что это так. Ведь если это так, то все попытки манипуляции разумом априори обречены на провал. И более того — если мы научимся управлять нашими инстинктами, то человечество только тогда и сможет стать истинно разумным! И это будет новой эрой развития человечества!..
— Так чем же вы тут занимаетесь-то? — перебил аспиранта Максим, которого явно раздражала его напыщенная речь. — Болтовней да философией?
Севастьян нахмурился.
— Нет, не болтовней. Мы изучаем влияние гормонов на поведение лабораторных мышей и крыс, а также влияние на поведение процессов обучения — то бишь, тренировки разума. А теперь за работу, вам за сегодня нужно успеть вымыть хотя бы треть комнаты…
3.
— Ну этот аспирант и свинья! — ворчал Максим, потягивая пиво. После отработки он пригласил меня в кафешку, чему я была искренне рада — обзавестись другом даже до начала первого семестра — это дорогого стоит! Тем более — мальчиком! Макс продолжал, — Нет чтобы на нас направить вентилятор да спокойно дать работать! Так нет — сидел себе, кайфовал, пока мы там потели почем зря, да еще и по ушам ездил всякой чушью про разум да инстинкты. Тоже мне, «новая эра развития человечества», тьфу!
— Да, — ответила я, потягивая сок (Макс предложил заказать пиво и мне, но я не пью, что он очень одобрил), — мне не понравилось, как он на меня пялился, словно извращенец какой-то. Блин, до сих пор противно!
— Ничего, если он будет к тебе приставать, ты только мне скажи, — Макс довольно хлопнул себя кулаком по широкой груди, — я его от тебя на все пять лет отважу!
— Ха-ха-ха, спасибо! — рассмеялась я.
Ладонь Макса легла на мою и я приятно почувствовала себя защищенной.
В другие дни отработки завлаб направлял нас мыть уже другие аудитории, и Севастьяна я больше невстречала. А с Максом мы тем временем все сближались. Он попросил завлаба ставить нас в одну команду и добродушный старичок нам и не думал отказать. Потом, когда отработка была пройдена, у нас было еще две недели свободы до начала семестра. Почти каждый день мы ходили на свидания, и с каждым разом я убеждалась, что Максим — именно тот человек, которого я так ждала, ради которого я берегла свою невинность. Как он сам не уставал заявлять — он был джентльмен, — и он не совершал никаких приставаний, не было никаких поползновений к моему телу, он даже словно боялся на меня смотреть, будто боясь спугнуть. Но я видела, что он неотрывно смотрит на меня боковым зрением, что он пытается предугадать каждый мой шаг, пытается уловить каждую мою мысль. Он обращался со мной не как с «телочкой», чем грешил каждый первый его сверстник, он обращался со мной как с леди — как меня и старался воспитывать папа.
Время шло, начался семестр, мы оказались в разных группах, и уже не могли так часто встречаться — разве что только на общих лекциях да на традиционном свидании в воскресенье. Эта пусть и малая, но разлука испугала меня — в группе Максима было несколько красивых девчонок, типичных разукрашенных шлюх, словно соревнующихся в том, у кого более пошлый макияж, больше грудь, короче юбка и длиннее шпильки. Я начала бояться, что он, не дождавшись ответа от меня, уйдет искать счастья к ним. Тогда я решилась — чтобы окончательно оформить и официально закрепить наши отношения, можно и нужно заняться с ним любовью. Я-то, конечно, могла поддерживать ментальную стабильность мастурбацией, но ему-то должно быть, ой-как не легко, думала я, он может подумать, что я просто смеюсь над ним, вожу за нос… А я на самом деле любила его! Берегла свою девственность именно для него! Так что нужно скорее сделать это. Причем, хорошо бы привязать это к какой-нибудь хорошей дате. Мой день рождения, как и его — весной, это слишком долго, день святого Валентина — в феврале, тоже не вариант… выходил только Новый год.
К этому дела я начала готовиться загодя. Памятуя о своем не самом спортивном сложении, я записалась на физкультуру на секцию спортивной аэробики и дополнительно на танцы. Я хотела стать более желанной для любимого, не быть бревном в постели — и была готова перешагнуть ради этого через свой привычный распорядок. Более того — я пригласила на танцы и Максима, и он, похоже, был бесконечно рад легитимной даже для джентльмена возможности меня пообнимать.
Как-то раз Макс заболел и не пришел на занятия танцами. Отзанимавшись, я вышла на улицу, кутаясь в пальто — на улице был ноябрь, было уже темно, а погода испортилась, начинался снегопад. Ничего не видя перед собой, не обращая ни на что внимания я направилась на остановку, ждать последнего автобуса. Думая о Максиме, я не заметила, как ко мне подкрались сзади.
Сильные мужские руки схватили меня, придавили к земле и закрыли лицо мокрым платком, не давая ни вздохнуть, ни крикнуть. Через несколько секунд я потеряла сознание.
4.
Проснулась я от того, что меня легонько хлестали по щекам. Я попыталась крикнуть, но рот был заклеен скотчем. Сознание медленно возвращалось ко мне, но я сразу поняла, что голая, сижу привязанная скотчем к стулу. Руки были связаны за головой, что приподнимало мои маленькие грудки, а колени были разведены, выставляя напоказ мою девственную, даже не побритую киску. Мои вещи, блузку, трусики, лифчик и джинсы, явно разрезанные ножницами, я заметила в мусорном ведре неподалеку. Жутко испугавшись, я начала дергаться, мычать что есть мочи, но ласковое прикосновение к голове заставило меня съежиться от страха. Обойдя мой стул, передо мной встал Севастьян.
— Привет, Катя Соколова, — сказал он как ни в чем не бывало. — Ты, наверное, хочешь узнать, зачем ты здесь? Окей, могу сказать. Обычно я работаю на мышках и крысках, но иногда отрабатываю наработки на особях