Обессиленная, я перевернулась на бок, поджав ноги к животу, и закрыла глаза. Губы дрожали и я все еще тяжело дышала, еще даже не осознав, что сейчас произошло.
— Развяжи меня, — бесцветным голосом пробормотала я.
Митя наклонился надо мной, прижавшись мокрой грудью к моему бедру, и я чувствовала, как в ней тяжело ухает сердце. Когда мои руки были освобождены, я заплетающимися пальцами сняла зажимы с сосков и свернулась калачиком, бесцельно уставившись прямо перед собой. На простыни, словно обрывок лепестка, было размазано маленькое пятнышко крови. Я нервно сглотнула и снова зажмурилась. Брат забрался на постель сзади меня, прижался к моей спине и обхватил меня рукой.
— Не прикасайся ко мне, — отталкивая его руку, вяло прошептала я.
Он погладил мое плечо — я брезгливо его отдернула.
Самым ужасным было то, что я никак не могла осмыслить, что мне теперь делать — меня просто переполняли изнеможение, раздражение, стыд, обида, но в то же время я вынуждена была признать, что ничего более упоительного и эмоционального я в жизни не испытывала, только это почему-то совсем не приносило никакой радости. Дыхание Мити приблизилось к моему затылку.
— Решаешь, понравилось тебе или нет? — хрипловато прошептал он, коварно нежно, как дьявол.
Меня вдруг охватил внезапный гнев, в глазах защипало и я больно закусила губу. Его рука снова мягко прошлась по моему плечу, а губы на миг прикоснулись к спине. Я резко села на постели и повернулась к нему. Сама даже не знаю зачем. Он тоже сел, непроницаемо глядя на меня. Может быть, теперь в его лице все же появилось сомнение и немой вопрос.
— Мне не понравилось! — вдруг неожиданно для самой себя крикнула я, — Не понравилось! Слышишь!
Из глаз брызнули слезы, и я со всего маху отвесила ему звонкую пощечину, от которой он не стал уворачиваться. Ладонь тут же вспыхнула от боли, но мне было все равно.
— Ты правда ублюдок, раз сделал со мной такое! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Вся пылая от обиды, я изо всех сил толкнула его в грудь, и поскольку это не возымело должного эффекта, я пинала и толкала его, пока он не прикрылся от меня руками, а потом легко поймал за предплечья. Я ругалась и пыталась вырваться. Он быстро отпустил, обернулся назад и рука его скользнула за спину. Что-то звякнуло, и в следующую секунду я увидела, что он протягивает мне скальпель рукояткой вперед, аккуратно держа его у основания лезвия пальцами. Я смотрела на него с ужасом и непониманием.
— Сделай это, раз ты так меня ненавидишь, — просто сказал он, — Ты меня с ума сводишь — в этом вся моя вина. Но если ты не в состоянии этого вынести, по крайней мере отомсти мне, как считаешь нужным. Только не уходи.
Его слова ни капли не звучали жалобно. Он улыбался одними лишь глазами, изучая мое лицо. То, что в нем не было видно ни капли раскаяния, разозлило меня еще больше и я взяла скальпель, сама не зная, что собираюсь с ним делать. Митя поднял с постели кожаную маску, которую недавно снял с меня, и надел себе на глаза. Я ошарашенно смотрела на его надменно красивые алые губы, тоже истерзанные поцелуями, как и мои. Его мускулистая грудь все еще часто вздымалась, руки покорно лежали на коленях. Честно говоря, на какую-то долю секунды мне захотелось снова его поцеловать. «Идиотка», — произнесла я беззвучно одними губами и приложила ладонь к пылающему лбу, потом к щеке. Хорошо еще, что он не видел сейчас мою растерянность — я даже представить себе не могла, как можно взять и поранить кого-то! Я осмотрела крошечные красные царапинки на собственном теле и совсем растерялась.
Митя вдруг встал и, придерживаясь за кровать, на ощупь вышел на свободное пространство комнаты, красиво передергивая мощными плечами. «Пижон несчастный!» — промелькнуло в мыслях.
— Могу немного облегчить твою задачу, — зловеще иронично заявил он, — Если поймаю тебя, и ты не сможешь меня порезать, придется тебе меняпростить просто так.
— Я не буду этого делать вообще, — быстро выпалила я, а он начал крутиться на месте, слегка разведя в сторону руки. Затем остановился, случайно оказавшись спиной ко мне.
— Потому что ты трусиха и избалованная капризная девчонка. Вечно жила на всем на готовом и всегда получала то, что хочешь. Ты виновата во всем также, как и я, но тебе всякий раз непременно хочется именно меня выставить виноватым. Ты можешь сколько угодно заниматься самообманом, но меня-то тебе точно не провести. Все твои желания очевидны и ничем не прикрыты. Я знаю, что шокировал тебя сегодня и тебе было страшно, но… , — я не видела его губ, потому что он стоял лицом к шкафу, но по голосу почувствовала, что он улыбается, — Я также прекрасно видел, что тебе понравилось, и знаю, что ты попросишь еще…
Вся ярость за собственное унижение вскипела во мне вновь. Я вскочила с постели, крепко сжав скальпель. Если он думает, что я прощу его, он очень ошибается. Видимо, уловив какой-то звук за беспорядочными звуками музыки, Митя резко развернулся в мою сторону слегка сгруппировавшись и выставив вперед согнутые руки, словно хищник, готовящийся схватить свою жертву. Господи, это все точно происходит не со мной! Эта черная маска следила за мной, словно бездонные глаза демона, вырвавшегося из ада. Все его мышцы были напряжены и член снова начал наливаться кровью. Схватив простыню, я кинулась к входной двери и стала крутить замок, но, видимо, неправильно или, может, она была заперта на ключ. Митя метнулся в мою строну на звук, и мне пришлось отскочить и отступить в угол. Обшарив руками дверь и поняв, где находится, он развернул лицо в мою сторону и поводил по сторонам невидящей черной маской, словно чудесным образом мог видеть сквозь эту черноту. Он и вправду медленно пошел прямо на меня, шаря перед собой руками, хотя я не двигалась и старалась даже не дышать. Понимая, что отступать некуда, я сама шагнула ему навстречу и легко провела лезвием по его груди. На коже проступила тоненькая красная полоса. В ту же секунду он схватил мою руку за запястье и слегка сжал кисть. Метал звякнул по холодной плитке пола. Митя притянул меня к себе и уткнулся лицом мне в шею.
— Ты меня прощаешь?
— Нет! — отталкивая его, воскликнула я, с каким-то неопределенным чувством глядя, как на красной полосе на его груди набухли капельки крови и потекли по его идеальной гладкой коже.
Он закинул мне вверх голову, сжимая одной рукой подбородок, прижав кончик большого пальца к моей нижней губе. Его лицо нависло надо мной черной маской и губы вжались в мой рот. Он целовал меня медленно, слегка прикусывая мою нижнюю губу и немного оттягивая ее зубами, потом глубоко погружал язык мне в рот и крепко притягивал к себе за шею.
— Прощаешь? — шептал он мне в ухо и жадно обхватывал губами мочку, так что у меня по всему телу рассыпались мириады электрических звездочек. Я молча наслаждалась его нежностью, пальцами бессознательно потирая его твердый коричневый сосок. Я успела на какой-то миг подумать о том, что у меня просто нет никакой гордости, но буквально тут же обвила его руками за голову и расстегнула маску, уронив ее на пол. Его ладонь метнулась к моему горлу и слегка сдавила его прямо под подбородком, закидывая назад голову. Его глаза сжигали меня дотла.
— Прощаешь? — едва шевельнув губами, потребовал он ответа тем тоном, который уже не допускал никаких альтернатив. Чувствуя легкое удушье, я смогла только едва слышно выдавить из себя «да». Он тут же легко подхватил меня на руки, как свою законную добычу, и отнес на диван, усадив меня к себе на колени. Мы оба уже были пресыщенные, уставшие и разгоряченные, но Митя заставил меня сесть на него верхом. Я прижалась животом к его животу и рукой направила его член себе во влагалище, тут же изогнув спину, чтобы далеко откинуться назад, впуская его внутрь до самого конца. Я терлась разгоряченнойсочной плотью о его красно-оранжевого дракона, закрыв глаза, опираясь ладонями о его колени, которые щекотали кончики моих волос. Он полулежал на диване, откинув назад … голову. Я изредка пробегала пальцами по его густым волосам, по вызывающе-великолепному лицу с дерзким изгибом черных бровей, четким контуром рельефных губ, жесткими линиями скул и подбородка. Обхватывая одной ладонью его мощную шею в капельках уже остывшего пота, я тыльной стороной другой ладони едва уловимо поглаживала напрягающиеся мышцы его груди. Упоительные мелодии звучали в голове, резонируя во всем теле и принося обрывки воспоминаний — как он спит на диване в кабинете, а я склоняюсь над ним, чтобы впервые прикоснуться к его татуировке, как я бросаю завистливые скрытные взгляды на девушек, которых он обнимает, и в груди у меня болезненно ноет тоска, как он смотрит на меня на катке своим коронным гипнотизирующим взглядом, а я кокетливо прижимаюсь к Жене. Все. Не могу больше. Устала. Пусть делает со мной, что хочет — у меня просто больше нет сил на сопротивление.
Следующие два дня мы не выходили из квартиры, наслаждаясь обществом друг друга. За завтраком первого дня брат презентовал мне квадратную плоскую подарочную коробочку, и я раскрыла ее в привычном предвкушении новой дорогой побрякушки. Там оказался тоненький черный кожаный ошейник на золотой пряжке. Я не без иронии приподняла брови, раскрыв рот в немом вопросе.
— Снимать только в душе, — бросил Митя через всю кухню, дожидаясь, пока струйка кофе из кофе-машины наполнит его чашку.
Я криво улыбнулась.
— Вообще-то красивый… Спасибо.
Застегивая на шее ошейник, я украдкой наблюдала в зеркальном отражении, как брат пьет кофе, задумчиво глядя в окно на беспросветно обложное небо, сочную мокрую листву и сверкающий от дождя асфальт. Когда он поднимал чашку к губам, на его широких плечах и спине лениво перекатывались мускулы.
Какое-то время мы смотрели на диване дурацкую комедию, от души развлекая друг друга шуточками уж явно более высокого уровня, чем в этой очередной поделке современного кинематографа. Я намеренно держалась от него на расстоянии. Бессонная ночь давала о себе знать ноющей болью во всех мышцах.
— Слушай, а поставь на паузу, а? — попросила я, вставая, — Мне в туалет.
— А ну-ка стой, — окликнул он меня на полпути.
— Чего тебе?
— Иди ко мне.
— Я только…
— Я сказал ко мне подойди, — в его тоне появились уже знакомые мне резкие металлические нотки.
Я вздохнула и направилась к нему скорее из любопытства и остановилась в выжидательной позиции в нескольких шагах от него.
— Открой верхний левый ящик комода и принеси мне то, что там лежит.
Я закатила глаза и скучающе вздохнула, но все же нехотя отправилась выполнять приказ его величества. В ящике обнаружился узкий кожаный ремешок с цепочкой и металлической петлей-замком. Я облизала губы, сглотнув пересохшим горлом, но все же взяла вещицу и бросила ее на колени вальяжно развалившегося на диване брата.
— Ко мне. И на колени встань, — тоном, не терпящим возражений, потребовал он.
— Я же сказала, что мне нужно в туалет, — раздраженно и снова отворачиваясь от него бросила я.
Похоже, это было ошибкой, потому что в следующую секунду брат был уже рядом, крепко ухватив меня за копну волос одной рукой, за ошейник другой и склоняя вниз мою голову. В полусогнутом состоянии он довел меня до дивана, сел и притянул к себе вниз, заставляя опуститься на колени и прижать голову к его бедру, обтянутому грубой джинсовой тканью. На шее звякнул замочек.
— Мяу-мяу, — сцедила я язвительно сквозь зло стиснутые зубы, пока он перебирал пальцами густые черные струи моих волос на затылке.
— Теперь можешь идти.
Дрожа от негодования, но понимая, что от сопротивления будет только хуже, я прошла несколько шагов по направлению к туалету и остановилась, потому что поводокнатянулся и ошейник слегка впился в горло. Митя за моей спиной встал.
Я неверным шагом дошла до туалета, всем телом ощущая его присутствие за спиной.
— Садись на биде, — потребовал он.
Я спустила трусики до колен и, не оглядываясь на него, села на биде верхом, слегка приподняв рубашку, позаимствованную утром у брата, затем включила воду.
— Слушай… я не смогу так… Ясно? — я надеялась, что мой тон был достаточно убедителен.
— Мне кажется, или ты хочешь снова поиграть со скальпелем? Или… может, ты предпочитаешь шприцы?
У меня вдоль позвоночника пробежал озноб. Я закрыла глаза, медленно выдыхая, чтобы успокоиться.
— Не надо, — тут же вылетело из моих губ, — Только не это… пожалуйста…
— Вообще-то я ни разу не использовал шприцы, сестренка, но все ведь бывает в первый раз.
— Дим… не надо так, пожалуйста… , — едва владея голосом выдавила я из себя, — Я все сделаю.
Я заставила себя расслабиться, направляя на себя теплый поток воды из крана. Когда все было кончено, я молча прошла мимо него в комнату. Комедию мы досмотрели в молчании, впрочем, все же посмеиваясь над некоторыми шутками, а я с ужасом для себя ощущала, как низ живота наполняется теплом от одного только звука его смеха.
В тот день он проделал со мной этот обряд еще пару раз, сама не знаю зачем. Хотя нет, знаю — он считает меня виноватой во всем, точно также как я — его, поэтому издевается.
Когда он был в ванной, я украдкой залезла в его кейс и дрожащими руками исследовала его содержимое. Цепи, скальпели, зажимы, маски, плетки и ремни из мягкой дорогой кожи… Никаких шприцев. Угораздило же меня… Я поспешно спрятала кейс на место и опустилась на пол у стены, проводя ослабшей рукой по горящему лицу. Чертов извращенец! Ну почему я не могу уйти?! Что такое он со мной сделал, что я терплю все это?! Я закусила кулак, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Ну почему он так красив, что дыхание перехватывает? А еще он умеет быть таким нежным и чувственным… и доводит меня своими ласками до исступленного блаженства, когда забываешь даже где ты и что с тобой… В общем, я попала по-крупному…
На самом деле несуществующие (или, может, просто хорошо спрятанные) шприцы оказались очень надежным стимулом. Я думала о них даже тогда, когда брат туго натягивал поводок, заставляя меня как можно глубже поглощать его член. У меня в глазах жглись слезы, но между ног ныло в приятном предвкушении. Там все было влажно от его недавних ласк.
— Язычком работай, кошка, — приказывал Митя, тихонько шлепая концом поводка по моей щеке, а потом щекоча им кожу на шее и спине. Я почти бесшумно мурлыкала и прикрывала глаза от блаженства.
На третий день распогодилось, и мы выбрались покататься по городу. Митя казался мрачным, а мне все хотелось увидеть его беззаботным и веселым, каким он всегда бывал со мной раньше, особенно в детстве. Я вообще была рада прогулке и какой-то передышке в этой бесконечной охоте на меня.
— А мне нравится Питер. Не знаю, что ты жалуешься.
— Разонравился бы, как только нос бы себе отморозила… или что-нибудь еще…
— Ну… если бы ты не стал воровать мои трусики, «что-нибудь еще» всегда было бы в целости и сохранности.
— Не пошли.
— Что? Чего это ты такой злой? — немного вспылила я, — Вечно меня одергиваешь!
Из его кармана раздался телефонный звонок. Он вытащил мобильный, взглянул на экран и протянул трубку мне, не приняв звонка. Там высветилось слово «папа».
— У тебя лучше получается лицемерить. Так что отвечай ты. Я за рулем.
Я раздосадованно выдохнула, даже не найдя, что на это ответить. Потом приняла вызов.
— Пап, привет! Это я. Митя за рулем, поэтому я отвечаю. Да отлично. Мы тут по городу катаемся. Вчера? Ходили в Эрмитаж. Да нет — этого на целый день хватило.
Краем глаза я заметила, как брат остервенело хмыкнул. Я покраснела.
— Даже не знаю. Он вообще ужасно ленивый и вредный — никуда не хочет