История третья. Спокойной ночи, малыши.
Прошло несколько дней. Никто не вспоминал о том, что с нами произошло, все старались вести себя, как обычно. В один из ничем не примечательных вечеров, мы втроем сидели в беседке. Друзья дали послушать модную и редкую в то время кассету — «Браты Гадюкины». Магнитофон на круглых батарейках в который раз рассказывал о том, что «Карпаты знов програлы футбол». Песня эта доставляет мне и по сей день. Слышу ее — и перед глазами события тех летних беззаботных вечеров в нашем дворе.
Темнело. Марина засобиралась домой. Ее мама не любила, когда она приходила поздно. У меня же с этим проблем никогда не было. Я мог гулять хоть до утра, главное — родители должны знать, где я, и с кем я.
У Насти бабушка была более строгая, но, как правило, позволяла ей быть на улице допоздна.
Мы остались с Настей вдвоем. Она сидела, прислонившись к спинке скамейки.
— Можно, я лягу?
— Ложись.
Я лег на скамейку, голову положил Насте на колена. Я любил так лежать. В этом не было ничего предосудительного, и в то же время — было нечто интимное. Иногда Настя зарывалась мне в волосы рукой и гладила затылок. Мне очень нравилось это ощущение комфорта и полного умиротворения.
Так было и в этот раз, я лежал у нее на коленях, а Настя массировала мне голову.
После очередного витка Гадюкиных я спросил:
— Слушай, а ты после, ну, того раза, трогала себя?
Пауза. Рука на голове замерла. Потом снова продолжила свои движения, и я услышал желанное «да».
Стало еще уютнее. Я снова спросил:
— А часто?
Она, немного подумав, сказала:
— Ну да, каждый день.
Мой член начал напрягаться. Я снова спросил:
— А когда ты этим занимаешься?
— Вечером, перед сном. В кровати. Иногда утром.
— Классно, доводишь себя до оргазма, а потом ложишься спать?
— Ну могу немного передохнуть и продолжить дальше.
— Да? Здорово! И можешь несколько раз подряд кончить?
— Ну да, если постараться.
— Вот это да! Я так не могу. Как только кончил — все, больше не хочется.
— Да? Так ты только один раз в день можешь?
— Нет, почему же. Могу много раз: утром, днем, вечером. Только после каждого раза желание на какое-то время пропадает, потом снова возвращается.
Опять замолчали оба. Но тема была очень интересной, я решил продолжить:
— А ты во время, ну, когда себя трогаешь, о чем думаешь?
— Ну так, о разном.
— Вспоминаешь отрывки из порнухи?
— И это тоже.
— Да? А что еще? Представляешь себе что-то?
— Ну да.
— Расскажешь?
Она смутилась. Говорит, что-то ты любопытный сегодня слишком.
Я говорю, — Ну тебе же тоже эта тема интересна, давай друг другу расскажем, кто о чем в этот момент думает.
— Ну рассказывай, — отвечает.
— Ну я у тебя уже ведь спросил, ты начинай.
Она немного поколебалась, и говорит:
— Ну разное представляю. Как меня ласкает мужчина, как мы лежим рядом, обнимаемся, целуемся, касаемся друг друга частями тела.
— Хотел бы я быть на месте этого мужчины.
И тут она говорит:
— Так я тебя и представляю.
Я подскочил, как ужаленный. В голове все перемешалось. Как? Неужели? Она хочет, чтобы мы с ней в одной кровати…
Сижу рядом с ней, поворачиваю ее к себе, чуть наклоняюсь вперед, смотрю в глаза и спрашиваю: «Прикалываешься, да?»
А она глаз не отводит и отвечает: «Нет».
Я обнимаю ее одной рукой и начинаю целовать. Мы целуемся крепко, долго не отрываемся друг от друга. Но так сидеть неудобно.
Она приподнимается со скамейки и садится мне на колени боком. Обнимает меня за шею двумя руками и целует. Я обхватываю ее руками и сильно прижимаю к себе. Она подается всем телом. Наши губы раздавлены, они режутся о зубы. Мне кажется, что я уже чувствую привкус крови во рту.
Отрываемся друг от друга, чтобы вдохнуть воздух.
— Я тоже о тебе думаю.
— Правда?
— Конечно.
Левой рукой обнимаю ее за спину, а правую ложу ей на грудь.
Настя не противится. Наоборот,сама начинает меня целовать. Но на этот раз мягко так, нежно. Охватывает мои губы своими, посасывает немножко. Отпускает — и снова охватывает. Ее губы мягкие и мокрые. Я чувствую ее дыхание, буквально вдыхаю воздух, который она выдыхает ртом.
Не забываю о ее груди, сначала мну ее через ткань маечки, потом догадываюсь просунуть под нее руку. Перевожу руку под майкой с одной груди на другую. Трогаю сосочки, чувствую, как они набухают у меня под пальцами.
Опускаю обе руки, беру края майки и начинаю тянуть вверх. Настя помогает мне, но когда обе груди оказываются на свежем воздухе, оставляет свернутую майку над грудями, не позволяя стащить одежду полностью.
А я и не возражаю, мне достаточно того, что есть. Я вижу обе ее груди, могу трогать их руками. А почему только руками? — проноситься в голове. Я наклоняюсь, и нежно целую один сосочек. Другой же тереблю пальчиками. Настя прогибается в спине, я заглатываю сосок полностью, начинаю сосать его и ласкать языком.
Так продолжается какое-то время. Вдруг Настя, словно опомнившись, отрывает меня от своей груди и опускает майку вниз, со словами: «Не надо, вдруг кто-нибудь увидит». И снова садится рядом, корпус повернут ко мне.
Я не хочу, чтобы ей было дискомфортно и не противлюсь ее действиям. Вместо этого беру ее лицо в две свои ладони, мягко целую в губы, немного отстраняюсь и, глядя ей в глаза, спрашиваю: «А когда же мы сможем продолжить?»
Она разворачивается ко мне боком. Спина ровная, руки на сомкнутых коленях. Голова немного опущена. Покусывает сама себе нижнюю губу. Нервничает.
Пауза. Мы молчим. Я ее не тороплю.
Не поворачиваясь, спрашивает:
— А ты хочешь продолжить?
Я снова обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе: «А то ты не видишь…»
Она молчала и я молчал. Мы сидели и слушали звуки ночного лета — стрекотание сверчков, тихий шелест листвы. Как много есть людей, с которыми можно говорить о чем угодно, и как мало, с которыми можно так просто помолчать. Просто сидеть рядом, чувствуя тепло родного тебе человека. Чувствовать ее дыхание. Чувствовать запах ее волос. Чувствовать, как любовь наполняет твое сердце. Его ритм учащается, оно пытается вобрать в себя все без остатка. Но вот в нем уже не остается места, и эта благодать течет через край. Она обволакивает нас обоих, и звезды в этот миг горят только для нас…
Прошло несколько дней. И сегодняшний обещал быть ничем не хуже и не лучше остальных. За это время наши с Настей отношения укрепились и стали, так сказать, официальными. В том плане, что в нашем кругу мы негласно заявили о себе, как о паре. Это имело свои плюсы и минусы. В плюсах, несомненно, это возможность целоваться у других на виду, возможность идти рука за руку и право на вечерние уединения в нашей беседке.
К минусам можно отнести отношения с Мариной. Она стала какой-то чужой не только для меня, но и для Насти. Частенько предпочитала нашей компании домашнее уединение с книгой (как она объясняла). Мне было от этого ни холодно, ни жарко, а вот Настя переживала, и даже порывалась отыскать для Марины поклонника из соседних дворов.
Сегодня мы решили съездить на озеро на велосипедах. Это была прогулка на целый день, озеро находилось за городом.
Мы вдоволь выкупались и отлежались на пляже. Особенно мне нравилось купаться вместе с Настей и трогать ее тело — обнять сзади, прижимая руки к ее груди, или пройтись ладонью по внутренней части бедра до самого купальника, задержавшись вверху. Это все происходило на глазах наших друзей, но в то же время они могли только догадываться о подробностях — зеленая озерная вода скрывала мои действия.
До вечера оставалось еще довольно много времени, как Настя вдруг засобиралась домой.
— Куда торопишься? — поинтересовался я причиной такой спешки.
— Бабушка с дедушкой вечером уезжают, мне надо их проводить.
— Так ты сама дома остаешься? — я боялся поверить нежданномусчастью.
— Ну да, всего на одну ночь, — улыбнулась Настя. В этой улыбке и в блеске ее глаз читалось, что и она строит планы на время отсутствия взрослых в квартире.
Мы все тоже засобирались и поехали назад в город. Перед тем, как расходиться по домам, Настя уловила подходящий момент, легонько тиснула пальцами мою ладонь и едва слышно спросила: «Придешь?».
Стоило ли спрашивать?
Пообедав, я вышел во двор и стал ждать. Я смотрел на Настин подъезд, чтобы не пропустить момент отъезда бабушки с дедушкой.
В голове был полный бардак. Я старался собраться с мыслями и представить себе, как пройдет сегодня ночь. Наша ночь. Наша первая ночь. Это-то и не давало покоя.
А вдруг у меня не получится? А вдруг я слишком рано кончу? А что, если ей будет больно и она не захочет? А что сказать своим родителям? А она не забеременеет? А может, купить презервативы? А как же их купить? Брата попросить, чтоб купил? Нет, только не это, никто не должен ничего знать. А вдруг она передумает? А вдруг она вообще не это имела в виду?
Этот поток сознания не было сил остановить, но он принял уже такие угрожающие размеры, что я заметил дрожь на кончиках пальцев.
Пик паники наступил, когда Настя с бабушкой и дедушкой показались на крыльце подъезда.
Ну вот, — подумал я, нервно улыбаясь, — Час Х настал, вернее — час ХХХ.
Во двор завернула машина такси. Водитель открыл багажник и погрузил легкую ручную кладь. Дед поцеловал сначала внучку, потом бабушку. Открыл передние двери и сел в машину. Мотор взревел и машина уехала. Вместе с моими надеждами. Бабушка стояла рядом с внучкой, они о чем-то разговаривали.
На моем месте Штирлиц решил бы, что это провал. И я с ним был полностью согласен.
Я встал и пошел домой. Видеть никого не хотелось. Лег на диван и закрыл глаза. Сна не было, было какое-то марево.
Черт, ну зачем так переживать! — обругал я сам себя, — Не сложилось в этот раз, так получится в другой! Надо просто дождаться подходящего момента!
Разговор с самим собой закончился вместе с телефонным звонком. Я нехотя встал и подошел к телефону.
— Алло?
— Привет, это я.
— Привет.
— Бабушка не смогла сегодня уехать.
— Я заметил.
— Ты расстроен?
— С чего ты взяла? Меня распирает от счастья. Так бы взял и расцеловал весь мир! Особенно, твою бабушку…
— Дурачок, не обижайся, — Настин голос стал теплым, как парное молоко, — Она все равно уедет, завтра или послезавтра. Навестить деда.
— Ты-то хоть останешься?
— Да, и я хочу быть с тобой.
— И я буду с тобой… в комнате с белым потолком…
Бабушка уехала через день. Об этом я узнал то телефону. Настя меня ждала.
Я достал из тайника бутылку домашнего вина. Слил заблаговременно из большого бутля. В холодильнике нашелся кусок твердого сыра. А также яблоки и абрикосы. Все было аккуратно сложено в пакет, и я пошел к Насте.
Сделав три глубоких вдоха и выдоха, я нажал на дверной звонок. Настя открыла и со словами «Заходи» одарила меня своей самой обворожительной улыбкой.
Она была одета в свои любимые шорты и топик на узких бретельках. Мне не очень нравился этот прикид. Зато волосы были распущены. Специально для меня, она знала, как я это люблю.
Я снял свои сандалии и остановился на пороге. Квартира была двухкомнатная, со смежными комнатами, одна из которых оказывалась проходной.
— Держи, там вино и закуска, — протянул я пакет Насте.
— Напоить меня хочешь? — Настя взялась за ушки пакета.
Напоить и выдрать, — пронеслось в голове.
— Тебе понравится, это домашнее вино. Сладкое и тягучее, как ликер. Как твои губы.
Я перехватил ее запястье и притянул к себе. Другой рукой обхватил талию и крепко прижал ее бедра к своим. Ртом впился ей в губы. От такого напора она немного отклонила корпус назад. Ее губы были до боли прижаты к ее же деснам. Спустя мгновение, она раскрылась в ответном поцелуе. Я чувствовал, как она выдыхает воздух мне в рот. Ядышал этим воздухом, и он пьянил меня не хуже винных паров.
Свой язык я завел под ее верхнюю губу и стал гладить десну. Она же ухватила мою нижнюю губу зубами и прикусила. Сначала легонько, потом сильнее. А потом очень сильно, так, что у меня непроизвольно выступили слезы. Но боже, как это было приятно! Эта острая боль пронзила меня насквозь и остановилась на кончике члена.
Если она прикусит сильнее — у меня лопнет головка, — подумал я и вырвал свою губу из ее зубов.
— Оставь это, — я стал к ней боком, обхватил одной рукой под коленями, а другой — за шею, и поднял. Она выронила пакет, который звякнул об паркет, и двумя руками крепко вцепилась мне в шею.
Мы вошли в комнату, и я осмотрелся, куда же сесть.
— Пошли в мою комнату, — подсказала Настя.
В ее комнате помимо письменного стола, платяного шкафа и книжных полок оказался диван. Довольно большой.
Мы плюхнулись на него, диван недовольно отозвался скрипом пружин.
Настя оставалась у меня на коленях. Одной рукой я поддерживал ее за плечи, другая же поползла под топик. Мы продолжали целоваться.
Несколько плавных движений по животику, и рука поднялась выше, к грудям. Она ощупала сначала одну, потом другую, словно проверяя, те ли это груди, к которым уже успела привыкнуть.
Убедившись, что с грудью подмены нет, я перевел внимание на сосочки. Мне очень нравилось проводить сосок между своими пальцами. Я делал это по очереди — вначале между указательным и средним, затем средним пальцем и безымянным. Когда дошло до мизинца — сосочек ее правой груди уже был твердым и топорщился кверху.
Надо было переходить к левой груди, но Настя вдруг отстранилась и спросила: «А как же вино?»
Возникла дилемма. С одной стороны — она была права, вино продлит удовольствие сегодняшнего вечера. С другой — где найти силы оторваться от ее тела, отпустить ее от себя?
— Прямо сейчас? — я все еще был под впечатлением от ее груди.
— Ну не через месяц ведь! — засмеялась Настя, встала с колен и пошла на кухню, прихватив с пола пакет по дороге. Я смотрел ей вслед, любуясь ее фигурой, особенно попой, когда она наклонилась за пакетом. Ее босые ступни оставляли едва заметные отпечатки на паркете. Они почти сразу же исчезали, испаряясь, но в этом простом процессе крылось какое-то таинство, какие-то женские чары. Во всяком случае, я готов был смотреть на это часами.
Я пошел следом.
— Где откушаем?
— Давай здесь, на кухне.
— Где у вас бокалы?
— Ой, я боюсь за хрусталь. Давай из обычных стаканов?
— Давай, — я открыл дверцу кухонного шкафчика.
Пока Настя нарезала сыр и раскладывала фрукты, я открыл бутылку и налил в два стакана чуть больше половины.
Мы сели друг напротив друга за небольшим обеденным столиком.
— Такого вина не подают даже в лучших ресторанах Лондона и Парижа, — я поднял свой стакан, жестом предлагая Насте сделать то же самое.
— За что выпьем?
— Давай за нас.
— За нас!
Я сделал несколько мелких глотков, смакуя напиток. Вино разлилось во рту сладким вкусом винограда со смородиной.
Настя едва пригубила, дегустируя предложенное.
— Вкусно, это твой папа делает?
— Да, из винограда за нашей беседкой, — улыбаюсь.
Настя пьет смелее, оставляя в стакане меньше половины.
Я тянусь за ломтиком сыра. Потом закусываю спелым, сочным абрикосом. Настя делает то же самое. Сок течет у нее от краешка губ до подбородка. Она смахивает его пальчиком и облизывает. Мой успокоившийся было член реагирует на этот ее жест болезненным толчком в ширинке.
Надо же, какой эротической силой обладают вино, сыр и фрукты! Этот прием, случайным образом обнаруженный вместе с Настей, я многократно повторял потом в следующих жизнях, с другими своими девушками. Эффект всегда одинаковый, причем по своей силе превосходит вариант «шампанское — шоколад». Только фрукты менялись. Вместо яблок и абрикос вполне подходили бананы и виноград. Это